Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Это не первый Ваш роман, в котором Вы используете в юмористическом контексте любимые слова Солженицына – окказионализмы и диалектизмы. Слово «укрывище» Вы уже использовали в «Любви в эпоху перемен» применительно к корзинке с котом, в последнем томе «Гипсового трубача» употреблялись какие-то слова из «Словаря языкового расширения» (по-моему, «сплотка» – про сцепившиеся тележки). Солженицынские опыты по обогащению русского словаря кажутся Вам бесплодными и курьёзными?

– Словарь языкового расширения – замечательная книга, которую рекомендую всем сочинителям, но сам Александр Исаевич к «великому и могучему» в своей прозе и публицистике был глуховат, его игры с корнесловиями порой выглядят нелепо. Как можно было герою эпопеи «Красное колесо» дать фамилию «Лаженицын»? Ведь как раз в1970-е годы слово «лажа» активно использовалось в значении «халтура», «глупая неудача». Но ведь памятник автору «Архипелага ГУЛАГа» поставили в основном не за литературные заслуги, а за вклад в политическую историю ХХ века. За это увековечивают у нас гораздо оперативнее. Заметьте, Тургеневу и Солженицыну поставили в Москве памятники почти одновременно, а автор «Муму» умер в XIX веке.

– Сегодня в моде «ретро», одних только сериалов о советской эпохе наснимали множество. И в них есть ошибки в элементарных деталях, хотя, казалось бы, проверить всё легко – чай, не античность. Вы сами полагались только на свою память или уточняли даты, факты?

– Основным источником была, конечно, моя память, но я постоянно себя перепроверял, спрашивал, уточнял, заглядывал в Интернет, в старые газеты… Потом дал рукопись на чтение нескольким моим сверстникам, они нашли немало «блох». Так, мы долго сообща вспоминали, какие корзины были в советских универмагах – пластмассовые или металлические? Или сколько граммов пива наливал за двадцать копеек автомат? Но, думаю, ошибки всё равно остались. Хочу объявить конкурс. Тому, кто первым найдёт в моём новом романе десять ошибок по советским реалиям и пришлёт список в «Вечёрку», я торжественно подарю 12-томное собрание моих сочинений, которое начало выпускать издательство АСТ. А новый роман «Весёлая жизнь, или Секс СССР» выйдет там же весной. В сокращении роман появится в трёх весенних номерах журнала «Москва».

– Может, у Вас уже есть планы адаптации романа для кино или театра?

– Думаю, предложения будут, так как почти вся моя проза экранизирована. Заранее я ничего не планирую. Попросят – буду думать.

– А какие вообще у Вас творческие планы?

– Готова новая пьеса – осталось написать. Продолжаю сочинять рассказы для будущей книги «Советское детство».

Юрий Поляков – не только успешный прозаик, драматург, публицист, он – замечательный полемист, в чём не раз убеждались его читатели, а также телезрители. Так что грех было бы не поговорить с таким собеседником.

– Юрий Михайлович, конечно, Вас все знают как писателя и драматурга, но до сих пор всё ещё называют редактором «Литературной газеты», хотя Вы год как ушли с этой должности. Видимо, так читающая публика оценивает Ваш вклад в развитие любимой миллионами «Литературки», то, что именно Вы вернули изданию авторитетное лицо. Но многим любопытно: почему было принято решение уйти с поста редактора, и не сказывается ли оно на положение уважаемой «Литературки»?

– Думаю, не совсем правильно говорить, что меня знают прежде всего как редактора «Литературки». Я пришёл туда в 2001 году, будучи известным писателем, причём дебютировавшим ещё при советской власти, в доперестроечное время. Моя первая известная повесть «ЧП районного масштаба», которую иногда ошибочно называют первой ласточкой перестройки, на самом деле вышла в журнале «Юность» тиражом три с половиной миллиона, когда о перестройке ещё никто и не подозревал. Но газете я действительно посвятил 16 лет жизни. Пошёл я туда сознательно, понимая, что это очень большая нагрузка, очень серьёзная работа. Однако перекос в освещении литературного и культурного процесса, который мы видели в 90-е годы, был очень вреден для нашей литературы, для всей культуры. Меня лично он просто возмущал тем, что выпячивались на передний план деятели весьма сомнительные, а настоящие, талантливые люди по политическим, национальным и прочим групповым мотивам оставлялись в тени. Я как раз рассчитывал, что «Литературная газета» исправит эту ситуацию.