Александр Годлевский - Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Мне когда-то поставили диагноз за антисоветский фельетон, в котором, кстати сказать, высмеивались те стороны нашей тогдашней жизни, за критику и борьбу с которыми один бывший Генсек ЦК КПСС получил Нобелевскую премию, а один бывший секретарь обкома и до самого последнего времени считался (во всяком случае – официально) гарантом прав и свобод граждан и оплотом русской демократии.

И вот – в наше время за аналитическую статью о наших нынешних реалиях за мной вновь установлено психиатрическое наблюдение. Видно, и сейчас, как и в коммунистические времена, «нормальный человек открыто против ЭТОЙ власти выступать не будет» – вот она, единственная разумная причина всего. Как и прежде, правдивые статьи, вскрывающие сущность режима, расцениваются как «хроническое и затяжное психическое расстройство с тяжелыми стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями».

Правда, после опубликования моей статьи я слышал упреки в том, что об очень сложных общественных явлениях я говорю слишком уж самоуверенно, категорично и безапелляционно. Может быть, на этом основании можно сделать вывод о наличии у меня каких-то параноидальных комплексов? Но вот от людей, лишенных всяких нехороших интеллигентских комплексов – то есть живущих реальной жизнью, а не в мире выдуманных иллюзий – я слышал другие упреки. Мне говорили: «И охота тебе зря бумагу марать?! То, о чем ты пишешь, и без тебя всем известно!» И в этих словах есть большая доля истины. Действительно, я писал, в общем-то, о вещах банальных, которые у нас на уровне бытового сознания понимают все, включая не всегда трезвых грузчиков. Я только облек все в более-менее наукообразную словесную форму, да местами позволил себе немного поумничать.

Еще меня упрекали, что в моей статье некоторые важные общественные проблемы раскрыты очень уж поверхностно, нужно было сделать более глубокий детальный анализ. Полностью согласен с подобными претензиями. Но ведь я писал не монографию, не докторскую диссертацию, а публицистическую статью, и вряд ли справедливо предъявлять к ней требования, которые не предъявляют и к фундаментальным научным трудам.

Напомню читателю, что советская психиатрия в 1983 г. была вынуждена выйти из Всемирной психиатрической ассоциации (ВПА), дабы избежать позорного исключения за использование психиатрии в политических целях. В 1989 г. советскую психиатрию вновь приняли в ВПА (с испытательным сроком). Тогда широкий круг лиц, в том числе и правозащитников, категорически выступили против этого принятия. Действительно, советская психиатрия не только не извинилась за все свои зверства перед «политпсихами», но даже официально так и не признала применение психиатрических репрессий в политических целях. Я не говорю уже о наказании конкретных врачей-психиатров. Советские представители только клятвенно заявляли, что ничего подобного впредь уже точно не будет.

Я тогда говорил (и сейчас повторяю), что тем, кто принял советских в ВПА – вот всех их и нужно освидетельствовать и поставить диагноз. Да что там говорить, если до сих пор не снят диагноз даже с Владимира Буковского – официально он и сейчас считается сумасшедшим! Как тут вновь не вспомнить Буковского, которому советские психиатры когда-то сказали, что если он, требуя соблюдения советских законов, не понимает, что они предназначены не для того, чтобы соблюдаться, – то он сумасшедший, а если понимает, но все-таки требует, – то он особо опасный государственный преступник.

Дело здесь не столько в психиатрии, первопричина психиатрических репрессий по политическим мотивам не в ней, а в сущности нашего режима, оставшейся во многом неизменной с коммунистических времен до наших дней. Как в коммунистические времена, так и сейчас режим основан на произволе – на попрании даже тех прав граждан, которые гарантированы официально действующими законами государства.

Взять ту же психиатрию. Кто-то распространил легенду, будто в коммунистические времена советские законы были такими зверскими, что позволяли принудительно помещать здоровых людей в психушки по политическим мотивам. Так могут говорить только те, кто имеет о тогдашнем законодательстве довольно смутное представление. Тогда (как и сейчас) принудительно упрятать человека в дурдом можно было двумя способами: в судебном порядке и во внесудебном (его еще называют административным порядком).

Административно принудительная госпитализация осуществлялась по решению психиатров – но только если больной, страдающий психическим заболеванием, совершал действия, опасные для окружающих или для самого себя, а также если он находился в беспомощном состоянии и его нельзя было оставлять без медицинской (то есть психиатрической) помощи. При всех изменениях в законодательстве за последние тридцать лет эти основания оставались в общем-то неизменными, и я не знаю ни единого случая административного помещения в психушку по политическим мотивам, когда это соответствовало бы требованиям законодательства, то есть имелось хотя бы одно из названных оснований.