Михаил Габович - Памятник и праздник - этнография Дня Победы

Здесь необходима важная оговорка. Нижеизложенные наблюдения не позволяют выдвинуть обобщающий функционалистский тезис о том, что военно-мемориальные практики в советском и постсоветском обществе заняли «место» религиозных. Они также не позволяют утверждать, что поведение современных жителей постсоветских стран обусловлено культурными особенностями и вековыми традициями русского православия [120]. Наконец, они весьма условно вписываются в сложную дискуссию о преимуществах и недостатках интерпретации большевистского проекта и позднего социализма через призму понятия политической или гражданской религии в традиции Руссо или Вебера [121][34]. Великая Отечественная война, в частности, уже давно рассматривается исследователями как центральный элемент светских ритуалов в позднесоветском обществе, образующих «культ», подобный культам религиозным, однако взгляд подобных исследователей обычно оказывается обращен «сверху вниз» (на «ритуалы правителей» и «брежневский культ победы»[35]). Локальные и низовые практики остаются вне поля их внимания.

Исследователи же конкретных коммеморативных практик обычно обращаются к религиозным аспектам только в тех случаях, когда в эти практики активно вовлечены религиозные сообщества: в частности, рядом авторов отмечено активное участие Русской православной церкви в коммеморации как сталинского террора, так и Великой Отечественной войны[36]. Существуют похожие практики, проходящие под эгидой Католической церкви (например, в Западной Беларуси) или еврейских общин (например, в Мемориальной синагоге на Поклонной горе в Москве или в местах Холокоста)[37]. На самом деле грань между светскими и религиозными формами паломничества сегодня зачастую оказывается размыта, иллюстрацией к чему снова может послужить Трептов-парк. Мало того, что в официальных церемониях в трептовском и других советских мемориалах в Берлине регулярно принимают участие священнослужители — православные верующие теперь занимаются организацией религиозных паломничеств в Берлин по случаю Дня Победы. В 2013 г. автор сайта одного православного прихода в городе Констанце на юго-западе Германии отчитывается:

«В этом году на светлую пасхальную седмицу пришелся День Победы. В связи с этим небольшая группа нашего прихода совершила паломническую поездку в Берлин. <���…> въезжая в этот город, включили всем так знакомую песню “Этот день победы со слезами на глазах”»[38].

Трептовский мемориал стал одним из главных пунктов маршрута, и автор отчета предлагает религиозную интерпретацию его центральной статуи, которая, по его словам, «передает дух русского православного человека»[39]. Другой православный автор идет еще дальше, сравнивая статую с иконами Успения Пресвятой Богородицы, изображающими Иисуса, держащего в руках душу Девы Марии в виде ребенка[40].

Однако меня в данном случае интересуют не столько попытки встроить советский мемориальный канон в открыто религиозные практики, сколько возможность нового прочтения светских коммеморативных действий. Предлагая рассмотреть некоторые виды трансграничного военно-мемориального туризма как своего рода паломничество, я всего лишь выдвигаю рамку прочтения, позволяющую обратить внимание на некоторые особенности этого явления. Решающее значение для меня имеет и то, что эту параллель зачастую подчеркивают сами участники — как посетители берлинских мемориалов вроде тех, что расположены в Трептов-парке и Тиргартене, так и участники поездок к другим «местам воинской славы» [122][41].

В частности, следует отметить одно важное отличие постсоветского военно-мемориального паломничества от обращения с теми же памятными местами «обычными» туристами. Посещение конкретных достопримечательностей, связанных с военной тематикой, зачастую сопровождается совершением некоторого набора ритуальных действий и соответствующим, скорбно-торжественным эмоциональным настроем. Но эти предписания начинают действовать с момента прибытия в пункт назначения, не распространяясь на дорогу к нему — в отличие от паломничества, для которого всегда характерно восприятие дороги к цели как важной части преобразующего опыта, и соответственно — взаимодействие с посещаемыми по пути местами[42]. Исключение из этого правила существовало, например, в социалистической Югославии, где была создана разветвленная сеть «партизанских троп» для пешеходного туризма, следуя которым можно было повторить «путь героев»[43]. Такого рода туристические маршруты приближаются к религиозному паломничеству в том смысле, что не ограничиваются познавательными целями и приобщением к гению места, но в определенном смысле обращены на преобразование внутреннего мира участника через телесные практики перемещения и позволяют в некоторой степени отождествить себя с героями коммеморируемых военных событий.