Вадим Трубников - Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг.

— исключительно сильное, даже по мировым стандартам влияние католической церкви, которая, как известно, регулировала свои отношения с народным государством на принципах, более схожих с «нейтралитетом», нежели с сотрудничеством;

— значительное влияние на некоторые слои общества обширной польской эмигрантской общины, разбросанной по разным странам Запада, и прежде всего в США, и настроенной по преимуществу консервативно или даже воинственно антисоциалистически [10] Приведём, например, такую цифру: в 1972 г. в США 150 фирм с годовым оборотом более 10 млн. дол., тесно связанных с крупнейшими монополиями, в том числе и военно-промышленным комплексом, принадлежали выходцам из Польши. .

Это как раз были те факторы, которых так «не хватало», по мнению вашингтонских сценаристов, «пражской весне» 1968 г.

К объективным обстоятельствам «подвёрстывались» — и это было самым опасным для судеб социализма — серьёзные промахи и ошибки в деятельности органов партии и народной власти, проявившиеся прежде всего в пренебрежении назревшими проблемами хозяйственной политики, в недостаточном внимании к динамике жизненного уровня рабочего класса, других слоев трудящихся и недооценке идеологической работы [11] Благоприятствовала подрывной деятельности империализма и активизация, со времени известных событий 1956 г., оппозиционных элементов самых разных оттенков — от ревизионистских в самой П0РП до откровенных антикоммунистов — как правило, выходцев из бывших эксплуататорских классов и привилегированной части довоенной буржуазной интеллигенции. Однако «борьба с этими явлениями последовательно не велась и ограничивалась чаще всего пышной риторикой. Проведённая с ноября 1957-го по май 1958 г. переаттестация членов партии также не исключила из её рядов все ревизионистские элементы и не положила конец их деятельности вне партии» («Жолнеж вольности», 31.01.84). . Это не могло не вызвать нарастания негативных процессов, особенно в сфере общественного сознания.

Давлением на перечисленные «болевые точки» и планировалось вызвать процесс постепенного, с помощью враждебных новому строю элементов внутри страны, перерождения социализма в Польше. Основным объектом разлагающего воздействия был избран рабочий класс, ставка делалась на его отрыв от ПОРП, на нарушение связей между рабочими и их политическим авангардом [12] Именно поэтому была взята ориентация на модель капитализма не столько «американского», сколько «западноевропейского» образца. Как подчёркивал Бжезинский ещё в 1961 г., «в Польше и во всей Восточной Европе стоит задача трансформировать мирным путём коммунистические правительства в нечто, подобное правительствам социал-демократического типа». .

Главным в идеологическом обеспечении операции должен был стать тезис о создании такого «социализма», который включал бы в свою социально-политическую структуру «независимые профсоюзы» и «самоуправляемые предприятия». В идейную обойму, призванную дезориентировать и деморализовать массы польского рабочего класса, закладывались и лассальянская теория «неурезанного дохода», раскритикованная еще К. Марксом, и реформистские идеи «общества потребления», и левацкие концепции «самоуправления», основанного на групповой собственности, — словом, любое идеологическое оружие, казавшееся пригодным для этого случая. Были определены и отправные лозунги: «улучшенный социализм», «самоуправляемая экономика», «свободное предпринимательство».

Параллельно отрабатывалась и «организационная инфраструктура» (под этим подразумевалось создание взаимосвязанной и взаимодополняющей подпольной сети). Она сводилась к двум основным постулатам: а) сеть антисоциалистических организаций должна быть сформирована задолго до начала «взрыва», чтобы руководить его подготовкой; б) основные кадры должны рекрутироваться из буржуазной и мелкобуржуазной среды (хотя в качестве «цитрины» не исключались отдельные «рабочие деятели»). Однако для успешного достижения поставленных целей это должны быть люди не откровенно консервативных и даже не буржуазно-либеральных ориентации, а приверженцы социал-демократизма либо, на худой конец, левацкого «революционаризма».

В конце 60-х гг. начался поиск подходящих фигур, способных в дальнейшем стать «вождями антисоциалистической оппозиции». В поле зрения сразу же попали два сравнительно молодых польских диссидента Я. Куронь и К. Модзелевский [13], спровоцировавшие в марте 1968 г. студенческие волнения в Варшаве — так называемый «мартовский путч» [14]. Такая активность, «теоретическая подкованность», а главное — определённое соответствие воззрений этих деятелей идеям, которые планировалось использовать для размягчения классового сознания польских рабочих, делали их в глазах вашингтонских теоретиков «ползучей» контрреволюции вполне подходящими кандидатурами. Бжезинский сразу подметил, что «программа» Куроня и Модзелевского, изложенная ими ещё в 1964 г. и опубликованная в западной прессе, — это как раз то, что нужно. Говоря о ней в своей книге «Между двумя веками» (1970), Бжезинский отмечает, что их идейные установки «не имели достаточно чётких очертаний». Но как раз подобная неопределённость установок и лозунгов вполне устраивала стратегов дестабилизации социализма, поскольку позволяла повернуть их в нужный момент в желательное русло.