Для нас же это совсем не так. Если гомеровские греки дали троянцам страшный бой, чтобы отбить у них прекрасное тело Патрокла, то мы будем давать неустанные бои до окончательной победы всем идеологам буржуазии, чтобы отбить у них светочей человечества, которые для нас не только не «дохлые собаки», но даже не прекрасные мертвые тела, а воистину живые силы.
И буржуазия должна прежде всего остеречься самого Спинозы. Недаром он, изящно и глубокомысленно пользуясь своей фамилией, на самом деле обозначавшей только испанский городок, откуда его предки переехали в Португалию (Espinoza), сочинил себе герб в виде розы с надписью: «Caute, quia spinoza est» («Осторожней – колется»).
Из всего этого не следует, чтобы мы наивно готовы были, идя по стопам т. Деборина, принять Спинозу безоговорочно в свой пантеон и объявить его марксистом, а Маркса – спинозианцем. Тут достаточно просто вспомнить мудрое слово Ленина: критическое усвоение. [3] В. И. Ленин призывал молодежь, усваивая знания, «усвоить так, чтобы отнестись к ним критически, чтобы не загромождать своего ума тем хламом, который не нужен, а обогатить его знанием всех фактов, без которых не может быть современного образованного человека» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 305).
В дальнейших главах этой статьи я ставлю себе задачу кратко выяснить, в каком смысле Спиноза был выразителем буржуазии и в каком смысле он наш идеологический предок.
Бенито Д'Эспиноза (по – еврейски – Барух, по латыни – Бенедиктус) по происхождению своему был самым настоящим буржуа.
Он – потомок довольно длинного ряда крупных еврейских торговцев и ростовщиков, живших сначала в Испании, потом в Португалии, потом во Франции и, наконец, в Амстердаме.
После смерти отца Барух вместе с младшим братом Габриэлем пытался продолжать «дело», т. е. вести экспортно – импортную торговую контору, соединенную с маленькой банкирской конторой, – дело, которое, впрочем, уже при отце покачнулось.
Вероятно, Спиноза был неважным купцом, а может быть, ему просто не повезло. Купцы стоят под знаком неверного колеса Фортуны.
Когда Барух решил выйти из «дела», его родственники попытались пустить его по миру. Барух судился с ними и выиграл процесс. Но потом он добровольно отказался от своей части и взял себе из имущества только одну кровать. Так вышел Барух Спиноза из состава имущего класса.
Ближайшая буржуазная среда, окружавшая Спинозу, была синагога.
Амстердамская синагога разрывалась противоречиями. Твердокаменные «ашкеназим», [4] Ашкеназим – так назывались немецкие и польские евреи, стекавшиеся в Амстердам в XVII в.; португальские же евреи назывались сефардим.
руководимые суровым раввином Мортейрой, [5] Один из руководителей еврейской общины – раввин Саул Леви Мортейра (1596–1660). 27 июля 1656 г. он провозгласил «херем» (отлучение Спинозы от синагоги).
имели по горло дела, сопротивляясь натиску мистиков и каббалистов, с одной стороны, и склонявшихся к естествознанию и свободомыслию молодых купцов – с другой. Замечались и тенденции в сторону христианства.
Мальчик Спиноза, о котором один из современников говорит: «Самая внешность этого острого еврейского юноши имела в себе нечто чарующее», – становится на самый крайний левый фланг этого мирка. Он оказывается учеником естествоиспытателя, картезиански мыслящего и заглядывающего дальше картезианства, еврея Хуана де Прадо. [6] Право, Хуан (Шуан) де (1615 –?) – врач из Пикардии, свободомыслящий; возможно, что он посеял зерна вольнодумства в юном Спинозе.
Учитель был выброшен из общины приблизительно в то же время, как и ученик.
На страшные средневековые формулы проклятия, низвергнутые раввинами на голову Спинозы, он ответил спокойным письмом, где писал между прочим: «Вы поступили справедливо, вы заставили меня сделать то, что я и сам собирался сделать по доброй воле».
Далеко не так спокойны были его враги. Один из них покушался убить Спинозу. Двадцатитрехлетний юноша ловко увернулся от ножа и сохранил на память свой камзол, рассеченный ударом.
Так ушел Барух Спиноза из своей ближайшей естественной буржуазно – еврейской среды.
Теперь он не купец и не еврей. Он рад этому.
В сочиненном в это время трактате «Об усовершенствовании разума» имеются замечательные страницы самоанализа и признаний, почти единственное, что говорит нам Спиноза о себе.
На первых страницах этого трактата автор сообщает читателю, что он находится на жизненном повороте и вырабатывает для себя «новый план жизни».
Читать дальше