Евгений Лесин - Лесин и немедленно выпил

– А ты, значит, любишь цветочки? Что пользы в них? Кто и зачем будет их в наши дни собирать?

– Девушки должны собирать цветы, ибо это вырабатывает в них навык низко нагибаться.

– Да зачем тебе – цветы, девушки? Ты ведь один живешь, верно?

– Живу один. Так иногда заходят в гости разные нехристи и аспиды.

– Кстати, как ты вообще относишься к проблеме одиночества?

– Человек не должен быть одинок – таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят.

– Ты думаешь – такова жизнь? А что такое, в сущности, жизнь?

– Стремительное превращение сопляка в старого хрена.

– Точно. Стремительное. Может, ты еще что-нибудь хочешь сказать о жизни?

– Один мой знакомый говорил: жизнь человеческая что детская рубашонка: коротенькая и вся в говне.

– Грустные слова говорил твой знакомый. Значит – «человек смертен»?

– «Человек смертен» – таково мое мнение. Но уж если мы родились – ничего не поделаешь, надо немножко пожить… «Жизнь прекрасна» – таково мое мнение.

– Да ты оптимист, Веня. Ничто тебя не берет?

– Я бросался подо все поезда, но все поезда останавливались, не задевая чресел. У себя дома, над головой, я вбил крюк виселицы, две недели с веточкой флёрдоранжа в петлице я слонялся по городу в поисках веревки, но так и не нашел. Я делал даже так: я шел в места больших маневров, становился у главной мишени, в меня лупили все орудия всех стран Варшавского пакта, и все снаряды пролетали мимо.

– Молодец. А что-нибудь по-настоящему светлое, действительно хорошее в твоей жизни было? Какое у тебя САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ?

– Мой малыш, с букетом полевых цветов, верхом на козе. Возраст 153 дня.

Здесь надо бы – паузу. А впрочем, смахнув слезу рукавом – поехали дальше:

– Коли уж зашла речь о детях – что ты считаешь главным в воспитании юношества?

– С детства приучать ребенка к чистоплотности, с привлечением авторитетов. Например, говорить ему, что святой Антоний – бяка, он никогда не мыл руки, а Понтий Пилат наоборот.

– Ну а в школах что, по-твоему, надо преподавать?

– В школах необходимо преподавать: астрологию-алхимию-метафизику-теософию-порнографию-демонологию и основы гомосексуализма. Остальное упразднить.

– Да, педагог из тебя отменный. Ну а если бы тебе вздумалось бизнесом вдруг заняться, какое бы заведение ты открыл?

– Ресторан в Тель-Авиве под именем «Тоска по родине». Захаркано, заблевано, на стенках «хуй», посуда немытая. После расчета специальный вышибала коленкой под зад отправляет тебя на бульвар.

– Ну вот, как заблевано – так обязательно в Тель-Авиве. Интересно, а на процессе какого-нибудь Дрейфуса ты за кого был бы?

– Мари Шарль Фердинанд Вальсен Эстергазен – вот как звали того французского офицера, который выдал германскому генштабу секреты. А не Альфред Дрейфус. Вечно вы все валите на евреев.

– Да я-то не валю, это ты бранишься жидовскими мордами!

– Ну, да что говорить, все зависит от душенастроения. Вот и наш портвейн народ зовет иногда пренебрежительно: бормотуха, а иногда ласково: портвешок.

– А не боишься обвинений в жидомасонстве?

– Я смело могу занимать произраильскую позицию, Кувейт и Бахрейн не обрекут меня на нефтяной голод, – зачем мне нефть?

– Ты что же, значит, против арабов?

– Почему я должен болеть за арабов? Ни один араб меня еще ни разу не похмелил.

– Не похмелил… Ну и что, что не похмелил? Подумаешь – важность! У всех бывает похмелье. Вот для тебя – что такое похмелье?

– Когда пугает каждая печная труба, и дым, идущий из трубы, и даже тень, идущая от дыма.

– Тяжело тебе, Ерофеев. Водка… А кроме водки ты еще что-нибудь любишь?

– А еще я люблю, когда поет Людмила Зыкина. Когда она поет – у меня все разрывается, даже вот только что купленные носки – и те разрываются. Даже рубаха под мышками – разрывается. И сопли текут, и слезы, и все о Родине…

– Да уж. Но то все раньше было, а что теперь? Как тебе нынешние русские?

– Знал бы ты, какие они все крепыши, все теперешние русские. Никто в России не боится щекотки, я один только во всей России хохочу, когда меня щекочут. Я сам щекотал троих девок и с десяток мужичков – никто не отозвался ни ужимкой, ни смехом. Я ребром ладони лупил им всем под коленку – никаких сухожильных рефлексов. Зрачки на свет, правда, реагируют, но слабо. Ни у кого ни камня в почках, ни истомы в сердце, ни белка в моче.

– А эстрада современная? Как там ее называют – поп-музыка…