Владимир Брагинский - Noblesse oblige. Мемуары, эссе, новеллы

– А почему вы платите такому-то рабочему?

– Где мои деньги на такси?

– Я приехал сейчас на такси – заплатите водителю!

– Где «квартирные» деньги (это в случае, если гостиница предоставлялась бесплатно – прим. авт. )?

– Когда, наконец, мне выдадут суточные?

Надо было обладать поистине ангельским терпением, чтобы отбиваться от этих, да и многих других вопросов.

Но вот все вопросы вроде бы удалось утрясти, съемочная группа в полном составе «загрузилась» в поезд, следовавший по маршруту «Москва-Челябинск».

Дорога занимала, в общей сложности, два дня, за окном мелькали зимние пейзажи, по обеим сторонам железнодорожного полотна красовались леса в снеговых уборах, мелькали города и городишки, разбросанные, словно кубики вдоль всего пути следования.

Перед самым отъездом я на всякий случай дал телеграмму:

«Выезжаем на съемки киножурнала „На стальных магистралях“. Директор – Брагинский».

Какой директор – не важно, но звучит солидно, не так ли?

Между прочим, если говорить о солидности всерьез, то солидным можно было назвать одного человека – консультанта из министерства путей сообщения; он же затем подписывал экспертное заключение о снятой картине.

Прежде чем продолжить повествование, я хотел бы, конечно, сказать несколько слов о режиссере, который ехал снимать сюжет. Это был невысокий человек, подвижный, чуточку даже, может быть, суетливый, а главное – постоянно всех поучающий. Знаете, такой тип людей-всезнаек, не знающих куда девать все свои силы могучего интеллекта и жалеющих самих себя от невозможности применения этих сил. В то же время этот тип совершенно безвреден, говорлив и деятелен, вне зависимости от окружающей обстановки.

Я хорошо помню, что один из дней нашего короткого путешествия выпал на какие-то выборы, по вагонам носили специальные коробки, куда надо было бросить заполненные бюллетени. И режиссер – человек «партейный» – проголосовал с чувством хорошо выполненного долга, и остался весьма собой доволен. И дело, скажу, не столько в самом факте голосования, сколько в самом процессе голосования – ему важно было чем-то заниматься, а не сидеть сиднем.

Где-то на середине пути режиссер разговорился, разоткровенничался.

– Знаешь ли, Володя, – говорил он, оглаживая край небольшой салфетки, покрывавшей столик, и глядя в окно, – я не только «партейный» человек, но и семейный. Жена, дети, то сё. Да, Володя, сын-то у меня недавно женился, так что, привел в дом молодую невестку – девушка знатная, скажу тебе, во вкусе моему ребенку не откажешь…

– А чем супруга Ваша занимается? – поинтересовался я.

– Супруга? – задумчиво переспросил собеседник. – Она, брат ты мой, у меня специалист, работает на консервном заводе, который свою продукцию, в основном, гонит на экспорт. Такая вот история…

…А поезд продолжал пробираться через всю Россию, словно пронзая пространство – гнал на Урал, стучали колеса на стыках, мелькали телеграфные столбы, стоящие, как часовые.

Чтобы скрасить время, мы несколько раз ходили в вагон-ресторан, на больших станциях покупали жареных кур для обильного ужина.

Проводников мы практически не видели, за исключением двух эпизодов, когда они приносили утром чай и брали деньги за постельное белье.

В Челябинск мы прибыли в 9 часов утра.

На перроне нас встречали сотрудники местной железной дороги, телеграмму они получили и приехали на вокзал, чтобы отвезти съемочную группу на постой.

Поселили нас в межведомственный гостевой дом, отвели весь первый этаж – так, что каждому представителю нашего коллектива досталось по отдельной комнате.

Что интересно, второй этаж занимали молодые девушки, я уже не помню – то ли слушатели каких-то курсов, то ли участники регионального семинара.

И хотя дежурная по этажу навещать смешливых прелестниц не советовала, я иногда к ним поднимался (мне было не намного больше лет, чем этим девушкам).

Вообще Челябинск встретил нас зимней ясной погодой, убранными улицами, улыбающимися лицами, какой-то искрящейся атмосферой гостеприимства. И это было тем более удивительно, что сам город был нашпигован всевозможными индустриальными монстрами, пившими кровь из людей круглые сутки.

И еще, что мне особенно запомнилось, сразу бросилось в глаза – челябинские пельменные. Это было действительно уральское чудо – пельменных было много, они работали с самого утра, я своими глазами видел молоденьких улыбающихся девчушек, облаченных в белые ангельские одежды и с каким-то невероятным искусством и изяществом лепивших вручную пельмени. Уж поверьте мне, коренному москвичу, то, что производилось в московских пельменных, не шло ни в какое сравнение с челябинскими пельменями – вкусными, ароматными, с добавленными приправами, что делало их по-своему неповторимыми.