Андрей Рудалёв - Никто кроме нас. Статьи о стране и народе

Сейчас, вспоминая все это, почему-то в сознании всплывает пересказанная реплика князя Мышкина: «Красота спасет мир». Тогда я ее не знал, но четко понимал: идет «холодная война», что враг только и ждет удобного повода, чтобы украсить мой горизонт смертоносным грибом. Об этом всякий раз свидетельствовала телевизионная картинка, голос из радиоприемника, политические карикатуры в газетах и журнале «Крокодил». Любые новости твердили о проклятых империалистах, которые смотрят на меня в лупу спутника и ждут удобного момента, чтобы вероломно напасть. Этот информационный фон создавал ощущение детского страх. Подобный, но сильно надуманный, ощутил недавно, когда друзья постелили мне на балконе, а ночью проснулся от чудовищного ощущения, что подо мной разверзлась десятиэтажная бездна, от которой меня отделяет всего лишь небольшая бетонная плита. Утром, как только появилась возможность, с облегчением покинул этот балкон и страх остался лишь в ощущениях и воспоминаниях.

С другой стороны, тогда четко понимал, что если проткнуть земной шар насквозь, то там с той стороны живет примерно такой же ребенок, который также периодически всматривается в линию горизонта, когда в воздухе заслышится самолетный гул. Взрослые дядьки это назвали – паритет.

Тогда ребенком мне тоже больше всего хотелось избавиться от этого страха, чтобы можно было не думать, чей самолет там летит наверху, не ожидать всевозможных последствий и бездны, как конечной точки. Радость, замешанная на облегчении, появилась, когда картинка, голоса стали твердить, что теперь нет врагов, а есть только друзья, что всем можно верить и вех любить. Ребенок зацепился за это: друзья, друзья! И готов был все простить, на многое закрыть глаза, которые много стали замечать, взрослея. Только бы забыть те кошмарные ожидания и конструируемую воображением картинку атомного гриба. Как оказалось, таких детей была чуть ли не вся страна.

Однако во всем этом страхе была продуктивная, если так можно выразиться, составляющая. Будучи несмышленым ребенком, четко ощущал включенность в мировой процесс. Мой город, завод, окружающие люди, я были включены в реальную историю. Мы все пребывали практически в центре нее, и неважно, где ты находишься: в Москве или Северодвинске – ты в мировой исторической цепочке, и сама история могла заявиться в любой момент к тебе в дом тем же атомным грибом. Я не утверждаю, что все держалось исключительно на одном страхе, он лишь реакция человека, взирающего на огромные исторические масштабы, вглядывающегося в гигантскую перспективу, которая завораживает и пугает. Но с потерей, в том числе этого страха, пропало ощущение твоей личной включенности в большой мир, в великий процесс. Появилось другое – переживание заброшенности. Город моментально потерял свою притягательность, стал бесперспективным. Если раньше в него стекались со всего Союза перспективные кадры, то теперь из него потянулись люди. Начался людской исход. Он попросту стал тупиком – населенным пунктом, где заканчиваются рельсы. И это не один он такой – подобные процессы пошли повсеместно. Единая глобальная сеть вовсе не виртуальная, но реальная разбилась на осколки, которые теперь существуют сами по себе. Гигантские задачи, одно единое общее дело куда-то испарилось и рассеялось. Атомный гриб не вырос, но произошло что-то другое. Вместо него все вокруг будто заволокло болотной ряской.

В принципе на этом же в одном из своих интервью сделал акцент Захар Прилепин: «СССР – место, где я родился. …есть вещи совершенно очевидные и неоспоримые. И не так давно их произнес не я, а Анатолий Чубайс. Он сказал, что в течение двадцатого века Россия при всех чудовищных своих закидонах и издержках советского репрессивного аппарата, при всем этом ужасе, была ключевой, одной из главных стран на земном шаре, которой было дело до всего. Она занималась Латинской Америкой, Африкой, Антарктидой, Арктикой, подводными глубинами и Космосом. Ей до всего было дело». 2 2 http://rus.ruvr.ru/2013_04_20/212052249/ Именно тогда было важно ощущение причастия к этому большому делу, славной стране, о «которой знали все, и которая была у всех на устах». Да, в этом был определенный момент утопии, но зачастую внерациональные вещи дают толчок для мощных прорывов и сдвигов вперед, для рождения смыслов, для которых должен быть также прочный фундамент. Прагматика же, узкоутилитарные вещи ведут к сужению горизонтов, к мысли о том, что не выгоден не то, что космос и океанские глубины, но и сама просторная страна.