Петр Вяземский: Писатели между собой

На зло критикам нашим, разглашающим, что у нас нет комедии, что театр наш в горестном упадке, хотя впрочем не бывал никогда на блестящей высоте, не смотря на все эти сетования и укоризны, комедии Русские родятся, представляются и преставляются, печатаются, хотя мало читаются; нет почти недели, по крайней мере во время зимней стужи, чтобы имя нового драматического писателя, чтобы новое творение не помещались на длинной бенефисной афише; не проходит недели, чтобы любопытные зрители, просидевшие до полуночи в креслах своих, не кричали, как спросонья: автора! автора! Правда, можно к сему прибавить, что и пораженные невольным бесплодием Мельпомена и Талия, в грустном одиночестве своем, выкликают также в свою очередь: автора! автора! Но, к сожалению, из многих приглашенных нет ни одного избранного. Вызывающая, вопиющая публика счастливее. Она все таки выкличет, выкрикнет автора, который в гостеприимной директорской ложе выкажет лице свое и отвесит публике свои три, часто неловкие, но благодарные поклона.

Недавно напечатана в Москве комедия: Писатели между собой, в пяти действиях, в стихах, представленная в первый раз в последний день прошедшего года. Есть что-то таинственно-торжественно-роковое в этом представлении. Притязание, попытка на бессмертие, в самый тот день, когда издыхающий год напоминает нам о скоротечности времени, о всепоглощающей бездне вечности! Признаюсь в своем малодушии: суеверный страх удержал бы меня в этот день от почина, требующего смелости. Но смелым Бог владеет, а у стихотворцев много богов и богинь. В этой комедии 180 страниц,

Кто знает, с каким трудом добывается Русский стих, тот признает важность подобного предприятия, приведенного в исполнение. Наших современных поэтов упрекают, что они пускаются в храм славы налегке. Взыскательные оценщики могут быть довольны настоящим отправлением: оно порядочно загружено. Усердие и трудолюбие видны; посмотрим, каков успех.

Пионина – пятидесятилетняя барышня, помещица Украинская, у ней за душою много стихов её сочинения да восемь тысяч душ (полустишие из комедии). Вот куда хватила щедрая рука автора, истинное царское пожалование. Пионина должна вечно Бога молить за благодетеля своего. Она приезжает в Москву к молодой племяннице, вдове, княгине Тирской, которая если сама не пишет, то любит писателей, а в особенности же Пламенова; она собирает у себя литераторов и открыла в своем доме литературное общество; ей хочется выйти замуж за Пламенова, который, впрочем, по видимому, вопреки имени своему, также как и она, любит не очень пламенно: вообще о их взаимной любви и брачных расположениях зрители могут догадываться более по наслышке, а наяву все дело обходится с приличным хладнокровием с обеих сторон. Княгиня Тирская пленила не одного Пламенова: на беду её, вздыхает по ней и Тонский, также автор. Приезжая тетка, которую с первой встречи задобрил он, выхваляя достоинства её, когда Пламенов, напротив, раздражил ее неловким чистосердечием, готова противиться тайной склонности племянницы и любви Пламенова. Наконец ею решено, что княгиня Тирская и все наследство, которое она от неё получит, будут наградою тому из двух соперников, который победит другого в состязании стихов, имеющем быть в заседании домашнего литературного общества. Этот стихотворческий турнир – главная комическая ось, вокруг коей вертится все действие. Оставляем самим читателям заключить, до какой степени вымысел правдоподобен и согласен с нравами нашими. Украинская помещица корчит les femmes savantes Мольера; пожалуй так, но если и допустить, что сумасбродство её может быть сбыточным, то как согласиться, что княгиня Тирская, вдова, и следовательно уже в совершеннолетнем возрасте и которую автор не хотел выказать сумасбродною, подобною тетке, что Пламенов, которого хотел представить автор умным человеком, чтобы этот идеал и герой комедии, чтоб Любимов, друг его, друг дома княгини, также рассудительный человек, могли пойти на подобную несообразную, можно сказать, нелепую сделку. Сбыточно ли в России, сбыточно ли где-нибудь такое действие? В этом отношении автор не только догнал, но и перегнал большую часть наших писателей комических, которые обыкновенно живописцы нравов небывалых и лиц несуществующих. Воображение многих писателей наших, а преимущественно драматических, особенно плодородно в этой производительности. Впрочем, если главная мысль автора и была-бы исполнена с лучшим успехом, чем здесь, то на притязания ли женщин наших на литературную славу должны падать поучения и насмешки нашей комедии? Где наши Филаминты и Белины Мольеровы? Где наши Английские синие чулки?