Марк Бойков: Мои обращения к богам

Заминка начала затягиваться. И тут я поднял руку, прося слова. Ведущий, ничего не подозревая, которому, к тому же, я недавно сдал кандидатский экзамен по истории КПСС на «отлично», сказал: «Слово предоставляется аспиранту кафедры Бойкову Марку Васильевичу».

Все получилось спонтанно, без осмысленной подготовки. Я выразился в том духе, что данный товарищ не пользуется авторитетом в коллективе, частенько подолгу пропадает из кабинета, из-за чего у меня украли со стола книгу Рудольфа Нойберта «О жизни супружеской». В зале раздались смешки и даже хлопки. Поднялся гул. Ведущий собрание напрямую обратился к нашему заведующему кафедрой.

Поднялся нехотя наш Петр Михайлович Рогачев, д.ф.н., выдающийся специалист по национальному вопросу. О нем, ныне покойном, я уже упоминал на «Прозе. ру» в миниатюре, посвященной Путину: «Если кто-то предложит нечто» от 2012.08.18. /Что ныне всем доступно/. С места, через зал, он обратился в Президиум собрания: «Товарищи, я впервые слышу о выдвижении из нашего коллектива кафедры заведующего кабинетом в кандидаты членов парткома. Здесь явное должностное несоответствие нашего товарища, к тому же несколько условно относящемуся к своим прямым обязанностям». Короче, тайный выдвиженец был забаллотирован.

Долго сказка сказывается, да непросто песня складывается. Протеже таки не прошел, а по окончании шумного собрания подскочил ко мне и, наклонившись к моему уху, прошипел: «Я тебя вышвырну из партии».

Было собрано досье из моих политически незрелых высказываний, от которых я не отнекивался. И потому недругу моему всё удалось. Я был исключен из партии и аспирантуры, отработал два с половиной года на волгоградском заводе Медицинского оборудования резчиком по металлу, тут же нажил язву желудка, жена, соответственно, начала выталкивать меня из семьи и квартиры. И вот тут, по восстановлении в партии и устройстве на работу ассистентом в Волгоградском сельскохозяйственном институте, а страна в это время под Брежневым теряла темпы, идеалы, принципы. Все честное и передовое билось в конвульсиях, не ведая, как одолеть дремлющего самоуверенного коммунистического льва. Вот тут я впервые послал свой труд о новаторах зрелой, научно выдержанной статьей в ЦК КПСС. И стал ждать.

Ответ пришел не мне, а в партком сельхозинститута, поскольку я уже был преподавателем ВСХИ, с каким-то невнятным пожеланием провести со мной беседу. Пригласив, секретарь закрыл свой кабинет изнутри и долго пытал меня, кто подвигнул меня обратиться в ЦК с вопросами о новаторстве. Позднее я уже понял, что ему, видимо, было предписано узнать, какие силы или люди стоят за моей заботой о новаторах. То есть, скорее всего, пришел из другого ведомства.

Так бесславно закончилось мое восстание против номенклатурного засилья и повсеместной борьбы карьеристов за личное преуспеяние.

6. Далее пошли поражения и отказы по всем линиям. В «планы» на защиту диссертации меня не включали, претензии на квартиру не принимались. Исключенный из партии, в особенности по идейным мотивам, – это как прокаженный с клеймом изоляции среди людей.

Каким притом я сам был: талантлив или нет, – такого вопроса передо мной не стояло. Я жил, осмысливал, искал решения для себя и общества, считая себя частичкой его. За плечами у меня был детдом, мачеха, СВУ. Я вышел из капсулы общественного воспитания. Внутрисемейного тепла, с его ценностями, не познал. Пространством моего обитания было общество.

Однако, случайно прочитав, еще учась в СВУ, роман В. Дудинцева «Не хлебом единым», я получил некий заряд целевой и совестливой жизни. Люди, в нем описанные, не просто жили. Они жили и творили, чтобы жизнь в стране становилась лучше. Этого же хотелось и мне.

В Волгограде я стал изгоем, добросовестно исполняющим свои обязанности, но без надежды на какие-либо подвижки в собственном продвижении. Не обращался за помощью ни к богу, доказательств которого нигде не видел, ни к вышестоящим друзьям и товарищам. Я вообще ни к чему не готовился. Жил себе. Общался в открытую. Не рвался в лидеры, не очень надеялся на чью-либо благосклонность. Работал, писал, обращался в разные журналы, реже – газеты.

Первым из богов мне стал журнал «Вопросы философии», Орган Института философии Академии наук СССР. Обращался я к редакции просто: такой-то, такой-то, окончил МГУ, работаю преподавателем, в науке тружусь по проблеме преемственности движущих сил в общественном развитии и, в частности, отстаиваю роль новаторов при движении общества от социализма к коммунизму /время-то с 1961 г. было обозначено в стране как строительство коммунизма/.