Марина Волкова - Муза и проза

Видимо, где-то в глубине души этого практичного человека предательски прозвучало то самое «Да». И тут же привело его в равновесие. Театр показался ему скучнее прежнего. Балерины – прозрачнее обычного, музыканты – ленивее, чем когда бы то ни было. Когда сцена была окинута равнодушным взглядом, ничего не бросилось в глаза этому известному человеку, о котором писали в газетах, которого знала вся столица, и который вот уже битых полтора часа пытался разгладить морщину на своем благородном челе с помощью неоспоримой сентенции: «Нет, ну я же все-таки люблю её!» Тут надо сказать, что последнее предприятие выходило у него скверно. При всей любви!

Труппа расценила это так: Вот ведь! Все уже знает и специально молчит.

Да! Это потрясающе! И это, действительно, не лечится. Вера во всемогущество главного начальства цветет и пахнет, как будто на престоле сидят исключительно какие-то инопланетяне с принципиально иным устройством в голове. Спасительная мысль о том, что это абсолютно такие же люди, просто более работоспособные и оптимистичные с самого детства – приходит, конечно, в последний момент, чтобы от души посмеяться. И опять же всем давно ясно, что «хорошо смеется тот, кто вообще умеет смеяться», но нет, и здесь все ведутся на напечатанные изданные фразы, которые просто вовремя удачно попались под руку редактору с фантазией.

Итак, интрига приобрела немыслимый накал. Уже все-таки очень хотелось узнать – как же обстояло сие дельце. Ну да вдруг откуда ни возьмись вспомнился кот, которого решили задействовать в одной из постановок. Пролить свет на данный сюжет помогла вышеупомянутая Сонечка. Мордочка бедного котика при виде таких бешеных фуэте закружилась наглухо, может быть, артериальное давление подскочило, может, сердечко не выдержало, но «сиганул» на шторы он весьма колоритно. По диагонали под самый потолок! Сдирали его потом долго. Даже сняли на видео, которое и стало основным вещественным доказательством. Но что удивительно, шторы при данных комбинированных съемках не пострадали вовсе. И «каскадеры» умудрились мастерски заметать все следы.

Следующим звеном к разгадке была случайно найденная цепь пустых бутылок абсента. О точном количестве стеклотары моя история умолчит из солидарности, соблюдая знаки политкорректности. Здесь все-таки был окончательно утвержден состав струнного квартета. Поименно. И духовики довольно потерли руки! В кои-то веки духовики оказались ни в чем не виноваты!!! Нет, за это надо выпить. Но об этом в другой раз, с Вашего позволения. Бутылки скрывались как раз под злосчастными шторами и обнаружили себя очень неловко, некстати, как-то даже обидно, ибо по всей вероятности, о них просто забыли!

Тем временем среди зимних лесов, среди чистейшего воздуха и полнейшей тишины в своем деревенском домике проснулся инженер с высшим образованием. И прочитал сообщение в телефоне. Сообщение пришло около 2-х часов ночи с подписью Жорик-альтист. Вот собственно – что там было: «Сева, вот это было круто! Слушай, я даже у Стоппарда такого не видел! Мы сидим себе, отмечаем концерт, я говорю Славке: «А помнишь, как мы в 98-м в Концертгебау облажались? Помнишь, там еще эта тетка на голландском орала, что такого у них вообще никогда не было. Чтобы страницы на пульте были перепутаны с самого начала. Ну, ты помнишь, ты начал играть первую часть из квартета Бартока, а я – из Берга! И в этот момент, Сева, прямо в точку, когда мы ржали, как кони, ты представляешь, падают шторы! Сами! И пыль вековая рассеивается. Сева! Респект!!! Это чего, для «Анны Карениной» в момент измены репетируете? Надо Щедрину обязательно это показать. Мы тебе орали-орали! Поздравить хотели, ты где вообще?»

Всеволод Ильич. Математик. Инженер, который тайно изобретал новые механизмы для плавной смены декораций. Отец семейства, насчитывающего около семи душ, включая милую супругу, четырех детей и двух внучек, остолбенел. За 35 лет работы на его практике никогда ничего подобного даже гипотетически не могло произойти или случиться! Стеклянными глазами он уставился в окно. Неподвижно он простоял минут пять. Ибо за все, что происходило над сценой, под сценой, за сценой – отвечал он. На чердаке в чемодане он имел коллекцию грамот, наград, благодарственных писем и пр., пр., пр. за первоклассное оборудование, за отличные решения, за новаторские идеи – и вся эта колоссальная махина талантливых трудов разрушалась в дым! В одночасье. Единственное, в чем он был уверен – это в том, что его не посадят. Почему? Сказать трудно, ибо оснований было предостаточно.