Гейдар Джемаль - Разговоры с Джемалем

О. Д.: А Прометея приковали к скале, и орлы долго клевали его печень.

Г. Д.: Прометей не герой, он титан.

О. Д.: А, понятно.

Г. Д.: Герой поднимался, зная, что он обречён. Он поднимался на баррикаду своей экзистенции, зная, что проиграет, потому что древнегреческий герой в своём замечательном шлеме с конской гривой, с коротким мечом и с голыми ногами, стоящий среди скал и морей… Знаешь, есть среди этого мироздания, абсолютно несправедливого и абсолютно ошибочного, такая прореха. Он был обречён, но он всё равно поднимался. В конечном счёте именно этому герою приходит обещание, что он может выйти к свету. Существует обещание. В этом, собственно, суть откровения библейских пророков, я имею в виду авраамических. В этом суть нашего чистого монотеизма, который идёт от Авраама. Древние греки остались без этого, а у нас это есть. У нас это есть, если правильно понять и правильно использовать.

Но не можем – и это главное в нашей жизни. Поэтому борьба с «не можем» – это всегда религиозная борьба. А «искусство возможного», реальная политика «искусства возможного» есть рептильное искусство приспособления. Это как раз антирелигиозный путь обывателя. И хочу подчеркнуть ещё раз, что прогресс – это чудовищное, убийственное, античеловеческое движение. Античеловеческий прогресс, в ходе которого человек просто… Человек просто заменяет сейф, из которого берут деньги, открывают, когда нужно, берут пачку за пачкой, тратят, и в конце концов рука просовывается в очередной раз, а там пусто на полке, человек полностью пуст. Невозможно сделать время человека более задействованным, чем время офисного планктона в Париже или в Нью-Йорке, где он крутится как белка в колесе. Выше этого уже не прыгнешь. А нет ресурса – и в кого прогресс превратит остаток человечества, эти бедные 3,5 миллиарда людей, которые живут на доллар в сутки, если нет возможности подтянуть их ближе к Нью-Йорку, таких денег попросту нет. В Советском Союзе в своё время решили этот вопрос – 150 миллионов мужиков сделали стахановцами, гагановцами, героями, а сейчас у 700 миллионов человек в Африке нет таких денег.

Освободить обывателя от идиотизма идеологии прогресса – это дело благое, потому что вместе с таким освобождением обыватель должен перестать быть обывателем. Но, поскольку затраты исторической субстанции на трансформацию обывателя чрезвычайно велики по сравнению с мизерным результатом, те, кто идут в авангарде, лучше пусть сразу освободятся от желания «нести свет людям».

Главный и безусловный враг человека – это, понятное дело, общество как таковое. Человек предстоит перед обществом: он, фигурально или буквально выражаясь, стоит на коленях, общество же является ему в виде огромного храма с широко распахнутыми дверями и сиянием, исходящим изнутри. Там, внутри этого храма, нет жрецов. Точнее, всякий, кто вошёл, становится жрецом.

И в чём же цель проектирования? Неужели кто-то думает, что «идеальное общество» корректирует «искривление» человеческого фактора? Да нет, конечно. Идеальное общество просто отменяет человеческий фактор как глупую архаику.

Но на пути этой машины встаёт союз смертных, община верующих, заключивших завет с Авраамом и всеми, кто от него изошёл, чтобы свидетельствовать об Ином. Вот почему, согласно преданию церкви, Христос говорил: «Царство моё не от мира сего».

О. Д.: Сегодня у нас будет тема «Почему бессмысленно проектирование идеального общества?».

Мы поговорим об утопическом социализме – почему это хорошо и почему это плохо. Что это такое – утопический социализм? Почему в течение многих тысячелетий люди живут и мечтают об идеальном обществе? Откуда это взялось, как вы думаете?

Г. Д.: Вообще эта тема стала актуальна после реализации Советского проекта, и особенно после его конца. Потому что сразу возникли вопросы: не было ли это всё изначально заблуждением? Не было ли это всё играми воображения, фантомами?

Конечно, Советский проект уходит своими корнями в очень серьёзную традицию. Это традиция Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы. И люди воодушевлялись этими учениями, по крайней мере интеллигенты, которые шли в революцию. Они воодушевлялись этой тематикой. Достаточно вспомнить Чернышевского с его фаланстерами. Сколько волн поднял этот проект!