Светлана Алексиевич - Чернобыльская молитва

Он не раз возвращался ко мне, наступает момент, когда я ни о чем другом уже не могу думать. Только об этом сне. Вдруг откроется окно... Неожиданный порыв ветра. Что это? Откуда? Куда? Между мной и кем-то устанавливается связь... Общение... Но как мне мешают эти серые, больничные стены... Как я слаб еще... Свет я закрываю головой, потому что он мешает видеть... Я тянулся, тянулся... Попробовал увидеть... Стал смотреть выше...

И пришла мама. Вчера она повесила в палате икону. Что-то шепчет там в углу, становится на колени. Они все молчат: профессор, врачи, медсестры. Думают, что я не подозреваю... Не догадываюсь, что скоро умру... Они не знают, что по ночам я учусь летать...

Кто сказал, что летать легко?

Когда-то я писал стихи... Я влюбился в девочку... В пятом классе... В седьмом я открыл что есть смерть...

Вычитал у Гарсия Лорки: "темный корень крика". Начал учиться летать... Мне не нравится эта игра, но что делать?

У меня был друг. Его звали Андрей. Ему сделали две операции и отправили домой. Через полгода ждала третья операция... Он повесился на своем ремешке... В пустом классе, когда все сорвались на урок физкультуры. Врачи запретили ему бегать, прыгать...

Юля, Катя, Вадим, Оксана, Олег... Теперь - Андрей... "Мы умрем, и станем наукой", - говорил Андрей. "Мы умрем и нас забудут", - так думала Катя. "Когда я умру, не хороните меня на кладбище, я боюсь кладбища, там только мертвые и вороны. А похороните в поле..." - просила Оксана. "Мы умрем..." - плакала Юля. Для меня теперь небо живое, когда я на него смотрю... Они там..."

Одинокий человеческий голос

"Я недавно была такая счастливая. Почему? Забыла... Все это осталось в какой-то другой жизни... Я не понимаю... Не знаю, как снова смогла жить. Захотела жить. Вот - смеюсь, разговариваю. Я так тосковала... Я была как парализованная. Хотелось с кем-нибудь говорить, но с кем-нибудь не из людей. Зайду в церковь, там тихо-тихо, как в горах бывает. Тихо-тихо. Там можно забыть свою жизнь. А утром проснусь... Ищу рукой... Где он? Его подушка, его запах... Маленькая незнакомая птичка бегает по подоконнику с маленьким колокольчиком и будит, никогда раньше такого звука, такого голоса не слышала. Где он? Я не все могу передать, не все проговаривается. Не понимаю, как я осталась жить. Вечером дочка подойдет: "Мам, я уроки уже выучила". Тут я вспомню, что у меня есть дети. А где же он? "Мам, а у меня пуговичка оторвалась. Пришей". Как мне уйти за ним? Встретиться. Закрою глаза и думаю о нем, пока не усну. Во сне он приходит, но только мельком, быстро. Сразу исчезает. Я даже слышу его шаги... Вот куда он исчезает? Где? А ему так не хотелось умирать. Смотрит в окно и смотрит. На небо... Я ему одну подушку подложу, вторую, третью... Чтобы было высоко. Он умирал долго... Целый год... Мы не могли расстаться... (Долго молчит.)

Нет-нет, не бойтесь, я разучилась плакать. Хочу говорить... Я не могу, как другие, сказать себе, что я ничего не помню. Как говорит это себе моя подруга. Наши мужья умерли в один год, они вместе были в Чернобыле. Она уже замуж собирается. Нет-нет, я не осуждаю. Это - жизнь... Надо выжить... У нее дети... Но меня не оставляет странная мысль, мучает, она, как не моя, как будто я ее где-то прочла: я видела то, что другие еще не видели. Что-то страшное открылось нам раньше других...

...Он уехал в Чернобыль в мой день рождения. Гости еще сидели за столом, перед ними извинился. Поцеловал. А машина уже ждала под окном. Девятнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Мой день рождения... Он монтажник, ездил по всему Советскому Союзу, а я его ждала. Так повелось годами. Мы жили, как живут влюбленные - прощались и встречались. И тогда... Страх овладел только нашими мамами, его мамой и моей, а у нас с ним страха не было. Теперь думаю: почему? Мы же знали, куда он едет? Ну, взять бы у соседского мальчика учебник физики за десятый класс и хотя бы его пролистать. Он там без шапки ходил. У других его ребят через год все волосы осыпались, а у него наоборот шевелюра погуще стала. Никого из них уже нет. Его бригада, семь человек, все умерли. Молодые... Один за одним... Первый умер через три года... Ну, думали: случайность. Судьба. За ним второй, третий, четвертый... Теперь каждый стал ждать, когда он... Вот как они жили! Мой муж умер последним... Монтажники-верхолазы... Они отключали свет в выселенных деревнях, лазили по столбам... По мертвым домам, улицам... Все время на высоте, наверху... Рост у него под два метра, вес - девяносто килограммов, - кто мог его такого убить? Страха у нас долго не было... (Неожиданно улыбается.)