Анатолий Черняев: 1991 год - Дневник помощника президента СССР

-- он разрушил самый мощный из существовавших когда-либо тоталитарный режим, основанный на сталинистско-коммунистических принципах;

-- он дал многомиллионному народу свободу самому, без навязываемых сверху схем и идеологических догм устраивать свою жизнь и выбирать пути развития;

-- он открыл населению шестой части планеты возможность войти в общее русло современной цивилизации на основе признания таких общечеловеческих ценностей, как демократия, правовое государство, рыночная экономика, права человека, свобода слова, вероисповедания и т. д.;

-- он сделал больше, чем кто бы то ни было, для прекращения "холодной войны" и гонки ядерных вооружений, тем самым внеся решающий вклад в спасение человечества от гибели в катастрофе третьей мировой войны.

Ему, Горбачеву, мы обязаны тем, что окружающий мир начал видеть в нас нормальных людей. И это потому прежде всего, что он, генсек всемогущей и наводившей на всех страх компартии и руководитель сверхдержавы -объявившийся, заметьте, из нашего, советского зазеркалья и вопреки, казалось бы, забетонированной традиции, -- не побоялся предстать перед внешним миром таким, как он есть, обычным человеком, открытым всему земному и способным по-человечески воспринимать собеседников "с другого берега". И, будучи в общем-то хорошим человеком, он постепенно стал выживать двоемыслие и обман из нашей внешней политики, насыщать ее простым здравым смыслом. И это "потрясло" внешний мир больше, чем сонм наших официальных, в том числе его собственных, инициатив и деклараций.

А "идеологией" внутренней перестройки были всего-то простые человеческие помыслы и потребности, обыденный, "народный" взгляд на жизнь, нормальные "частные" помыслы и желания рядового человека, обобщенно говоря -- здравый смысл.

Горбачев впервые в нашей истории апеллировал к человеку в человеке. Он дал свободу, а то, что "получилось, как всегда", -- это наша общая "заслуга"; не справились мы со свободой.

Я считаю, если отрицать существенно позитивное, исторически творческое начало в феномене Горбачева, нет морального права судить и обо всем остальном в его деятельности. Более того, без этой предпосылки никакой скрупулезный анализ не будет объективен и адекватен, никакие архивные бумаги или "коридорные" данные "из первых рук", никакие ссылки на факты не будут отражать реальность неповторимого момента истории.

Известно, что дьявол прячется в деталях. Успех или провал даже великих замыслов тоже складывается из деталей и подчас случайностей. Вот и пусть историки (и все, кому не лень) разбираются: что было бы, если бы в том или ином случае Горбачев поступил так, а не эдак. Детали (которые я сохранил такими, какие они запечатлены по свежим следам) составляют главное в этой публикации.

Не буду лукавить: эта книга не о Горбачеве только, она обо мне самом, а значит, и о людях, которые, вырвавшись из двоемыслия, оказались в обстоятельствах, позволявших делать то, к чему давно втайне стремились. Они бросились помогать инициатору грандиозного поворота -- каждый чем мог и где мог. И каждый прошел перестроечный путь до своего рубежа, за которым другие соблазны оказались сильнее. А мне вот сподобилось быть до конца рядом: видеть, что, как и почему возникло, переживать из-за того, что, с моей точки зрения, делалось не так или не вовремя. Здесь -- уже моя драма и таких, как я, не искавших личной выгоды. Не стесняюсь это заявить, и пусть найдется человек, который покажет пальцем -- врешь!

Предвижу презрительное -- "это твои проблемы" и оставь своим приятелям или родственникам копаться в твоих дневниках. Может быть, может быть... Впрочем, тщеславия в моих дневниках, кажется, не так уж много. К тому же есть, как говорится, и другая точка зрения. Вот приходили ко мне студенты и студентки с "моего" истфака МГУ. Их интересовала "психология" формирования политики перестройки. Они занимаются этим. И, думаю, это плодотворная работа, позволяющая объяснять многое существенное в "железных законах" материального прогресса.

91-й год едва поместился в самый объемный из моих дневниковых блокнотов. Его я и воспроизведу в "натуральном" виде с неизбежными, конечно, купюрами, с редактированием наспех сделанных записей, с расшифровкой помеченного "телеграфно", с добавлениями и пояснениями, но без модернизации и "опрокидывания" теперешних моих суждений и переживаний на то время.

Я счел уместным "залезть" немножко в предшествующие два года -- 1989-й и 1990-й. Без этого разворот событий последнего года труднообъясним. Ощущение, что страна, "сорванная с закрепок" (выражение Горбачева), сползает "не туда", возникло у меня еще в 1988 году. А в 90-м меня уже неотступно преследовало чувство, что все рушится, хотя я и не усматривал в этом "гибели Отечества".