Литературная Газета - Литературная Газета, 6621 (№ 45/2017)

Дмитрий Михайлович мог загореться идеей делать мебель в русском стиле. Для этого разработать несколько вариантов: с резьбой, расписную и простую, без всего. Очень хотел завести своё хозяйство на Новгородчине. И у нас три года (!) были две коровы, которые приносили каждый год по телёнку, да ещё и два поросёнка!

…В 97-м сбежал от подготовки к своему семидесятилетию. Не был уверен, что надо устраивать праздник на весь город. Но Борис Романов, уже смертельно больной, настоял и развернул такую работу, что потом долго вспоминали балашовский юбилей.

А сам Балашов отправился в Славянский ход «Мурманск–Черногория». Месяц ехали в автобусе. Часто там же и ночевали. Потом рассказывал, что было трудно. Но с ними ехал Семён Иванович Шуртаков, больше чем на десять лет старше. А потом женщины: им ещё труднее было переносить эту поездку, но никто не роптал. И Дмитрий Михайлович тоже терпел.

…Север. Любимый Север. Он мог часами рассказывать о Терском береге Белого моря. О людях (и только с восхищением!), о традициях, обычаях. Как-то сказал, что именно в Варзуге понял, что такое настоящая русская культура. Взял ещё совсем маленького сына Васю в экспедицию, чтобы и он впитал аристократизм Русского Севера. Балашов вспоминал, что истинную аристократку увидел не в интеллигентском Ленинграде и не в Москве, а в маленькой архангельской деревушке.

Балашов подарил Северу сборники обрядов, песен, сказок, записал последних сказителей былин. И конечно же – своё сердце! К каждому селу, деревне он прирастал душой. Деревня не сразу принимает (если принимает) чужака. А он становился своим. На покос, дров нарубить да натаскать в избу, воды принести…

Я попала в Варзугу в 2003 году, на открытие первой мемориальной доски Балашову на Терском берегу Белого моря. Вторую, уже в Умбе, установили в октябре этого года.

И вот – 90 лет… Но Дмитрий Михайлович Балашов навсегда останется «мальчишкой, которому семьдесят лет»…

Ольга Балашова

Пешком в историю Петербурга

Книжный ряд / Первая полоса / Книга недели

Теги:Борис Кириков , Золотой треугольник Петербурга

Борис Кириков. Золотой треугольник Петербурга. Конюшенные: улицы, площади, мосты М. Центрполиграф 2017 608 с. 1500 экз.

Новая книга известного знатока Петербурга Б.М. Кирикова на этот раз посвящена, пожалуй, одному из самых известных мест великого города – истории застройки его золотого треугольника. Он ограничен с трёх сторон рекой Мойкой, каналом Грибоедова и Невским проспектом. А кварталы Большой и Малой Конюшенных улиц составляют своеобразную часть исторического центра Северной столицы. Жанр издания, по собственному признанию автора, – историко-архитектурный очерк. И действительно, главными его героями являются сами дома, а не их обитатели.

Пешком в историю – это путешествие совершают не только петербуржцы, спешащие по своим делам, но и многочисленные гости города. С помощью этой познавательной и совсем не скучной книги они узнают много интересного о Конюшенных мостах, храме Воскресения Христова, Лютеранском квартале, познакомятся с историей главной полицмейстерской канцелярии, гостиницы Демута, придворной певческой капеллы... Издание снабжено указателем основных имён архитекторов, строителей и художников.

Особо хочется отметить, что книга вышла в московском издательстве, которое выпускает серию «Всё о Санкт-Петербурге» с 2003 года. За что Центрполиграфу спасибо.

Без штампов

Колумнисты ЛГ / Очевидец

Макаров Анатолий

Теги:Великая Октябрьская революция

Это не кинорецензия, их уже немало. Это своего рода удовлетворение восстановленной справедливостью: очень неоднозначная персона, человек, чьё имя было словно вычеркнуто из отечественной истории или вспоминалось в контексте злодейства, стал героем биографического сериала. Качество картины можно обсуждать, авторов – ловить на неточностях и преувеличениях, но важно вот что: из-под глыб нарочитого забвения, идеологических штампов, из-под мусора выдранных страниц, изрезанной киноплёнки и замазанных фотоснимков извлечён образ человека, без которого нелегко понять силу и слабости великой русской революции. При этом вопрос даже не в том, прекрасен он или ужасен...

На моей памяти, ещё пятьдесят лет назад, о нём можно было говорить чуть ли не полушёпотом.