Алексей Павлов - Должно было быть не так

— А если бы в тюрьму не попал, пожалел бы? — поинтересовался Щёлковский.

— Если бы у бабушки был х.., она была бы дедушкой, — очнувшись, резонно ответил Вова.

— Тебе хорошо, — возражал Слава, — тебя выкупят.

— Я что — рысак орловский, чтоб меня выкупали? Слава, у меня днюха. Отдыхай.

В общем, и бражки я хлебнул, и пару колёс съел. Помню, почувствовал себя здоровым и счастливым. Правда, в тумане, но в тумане тоже бывает счастье; помню, как кричал: «Долой мусорской ход!» — и кто-то расчувствовавшийся жал мне руку. Как лёг спать, можно сказать, и не помню. Проснулся я перед утренней проверкой как огурчик, т.е. ещё пьяный, но без головной боли. Не открывая глаз, блаженно слушал, как трещатдрова в камине. Ремонт в квартире сделан недавно, большая удача, что в стене обнаружился каминный дымоход, теперь во всем большом доме восемнадцатого века постройки в центре Лиссабона только в нашей квартире и есть камин. Если дрова ещё не прогорели, значит долго вчера сидел у огня. Видать и виски выпил немало. Как хорошо дома. Сейчас будем все вместе пить кофе. Я, как самый злостный в семье лентяй, опять проспал, наверно, часов до девяти. Хорошо, что купили такую широкую кровать, можно разлечься как душа пожелает, хоть вдоль, хоть поперёк, вот так например. Больно ударившись ногой о что-то железное, открыл глаза. Это не Лиссабон. Однако феномен головы, которая не болит, так удивил и обрадовал, что оказалось необходимым растолкать Артёма, вопреки положению, что без серьёзной причины арестанта будить нельзя, и поведать ему, что жизнь прекрасна. Артём меня поддержал, ещё не сообразив, о чем я, и хата наполнилась нашей оптимистической суетой на ниве приготовления чая. Лежали бы тихо на шконках, никто бы нас, скорее всего, не тронул. На проверяющего, заглянувшего в хату с вопросом «сколько?» мы не отреагировали никак. Просто не заметили. А просто — это, как известно, жопа…

— А ну-ка, все на коридор, — хищно улыбаясь, сказал проверяющий.

Добудиться спящих оказалось нелегко, особенно Славу (за ночь он, конечно, обоссался). На этом золотое время хаты 228 закончилось.

Построившись в шеренгу на продоле, хата 228 взирала на оперативников и вертухаев.

— Ты, — указал пальцем на меня старшой, — сюда. Ты и ты, — Слава и Артём тоже перешли напротив шеренги. Зрелище хата являла собой колоритное. Арестан-ты старательно придавали лицам невинное выражение и весьма походили на школьников. Выделялось трезвое, с искорками усмешки, лицо Лехи-дорожника и блестящие наркотические глаза на улыбающемся лице Вовы, глядящего на старшого весело и уверенно. Палец оперативника уже поднялся было в направлении нашего главаря, но, по краткому размышлению, опустился.

— Вся хата — с вещами. Эти трое — со мной.

Сборка оказалась знакомой. Рассадили в одиночные боксы, в соседнем Артём, напротив Слава. Началось томительное ожидание. Невразумительные короткие разговоры поддержки не дали. Сошлись на том, что следует все отрицать. Слава настроен философски-обречённо, Артём — зло и мрачно, я — и определить трудно. Сидя в мышеловках, молча ждали кошку. Она пришла. Лязгнула дверь, открылся боксик Славы.

— Ты что же это, гад, делаешь? Что делаешь? — послышался какой-то знакомый шипящий голос.

— Да все нормально, начальник! Ну, бражки немно… — Слава не договорил: клацнули от удара зубы. — Ты что, начальник? Начальник! — слышно было, как задышал Слава, и снова клацнуло, и ещё.

— Я те дам — начальник. Гад! Сволочь! Тварь! Ты мне всю картину ломаешь! А ну-ка иди сюда, гад, я те дам, как следует! — Последовали глухие удары, надо полагать в живот, и хрипы Славяна. Прямо как в ночь по приезде на тюрьму. Оставалось одно — приготовиться к худшему. Хорошо бы сберечь спину и голову. Тем временем за дверью что-то изменилось, инициатива каким-то образом перешла к Славе. Задыхаясь, но довольно уверенно, он говорил:

— Да я понимаю, начальник, у тебя не выдержали нервы. Ты вникни, а после бей.

— Я те вникну, — уже без запала шипел кум. — В карцер пойдёшь.

— Хорошо, в карцер так в карцер. Только без меня у вас все равно ничего не получится. Его только не трогай,он не пил, он вообще не пьёт.

Славу увели. Ещё с час прошёл в тишине.

— Артём!

— Да.

— Как думаешь, какие движения?

— По ходу, обошлось.

— А дальше?

— Дальше — на общак.

— Что нужно, чтобы оставили на спецу?

— Отказаться. Потом дубинал. Тогда оставят, но, скорее всего, в другую хату поднимут.