Константин Крылов - Нет времени

Легавым быть — готов был умереть я ,
Отгрохать юбилей — и на тот свет!
Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье,
Не юбилей, а просто — десять лет.
И всё-таки «Боржома» мне налей
За юбилей. Такие даты редки!
Ну ладно, хорошо, — не юбилей,
А, скажем, — две нормальных пятилетки.
Так с чем мы подошли к «неюбилею»?
За что мы выпьем и поговорим?
За то, что все вопросы и в «Конях» и в «Пелагее» —
Ответы на историю с «Живым».
Не пик, и не зенит, не апогей!
Но я пою от имени всех зеков —
Побольше нам «Живых» и «Пелагей»,
Ну, словом, — больше «Добрых человеков».
Нам почести особые воздали:
Вот деньги раньше срока за квартал,
В газету заглянул, а там полным-полно регалий —
Я это между строчек прочитал.
Вот только про награды не найду,
Нет сообщений про гастроль в загранке.
Сидим в определяющем году, —
Как, впрочем, и в решающем, — в Таганке.
Тюрьму сломали — мусор на помойку!
Но будет, где головку прислонить.
Затеяли на площади годков на десять стройку,
Чтоб равновесье вновь восстановить.
Ох, мы поездим! Ох, поколесим! —
В Париж мечтая, а в Челны намылясь —
И будет наш театр и кочевым,
И уличным (к чему мы и стремились).
Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа,
И есть чем пить, жевать и речь вести.
А эти десять лет — не путь тюремного этапа:
Они — этап нелегкого пути.
Пьем за того, кто превозмог и смог,
Нас в юбилей привел, как полководец.
За пахана! Мы с ним тянули срок —
Наш первый убедительный «червонец» .
Еще мы пьем за спевку, смычку, спайку
С друзьями с давних лет — с таганских нар —
За то, что на банкетах вы делили с нами пайку,
Не получив за пьесу гонорар.
Редеют наши стройные ряды
Писателей, которых уважаешь.
Но, говорят, от этого мужаешь.
За долги ваши праведны труды —
Земной поклон, Абрамов и Можаич!
От наших лиц остался профиль детский,
Но первенец не сбит, как птица влет —
Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский!
И пусть второго бог тебе пошлет.
Ах, Зина, жаль не склеилась семья —
У нас там, в Сезуане, время мало.
И жаль мне, что Гертруда — мать моя,
И что не мать мне Василиса, Алла.
Ах, Ваня, Ваня Бортник! — тихий сапа.
Как я горжусь, что я с тобой на ты!
Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа —
Он у тебя б набрался доброты.
Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!
Живи и в наслажденьи и в страданьи.
Пусть лягут рядом наши кирпичи
Краеугольным камнем в новом зданьи.

…У нас теперь и опыт есть и знание,
За нами невозможно доглядеть —
Нарочно можем сделать замыкание,
Чтоб без работы долго не сидеть.
И мы — необходимая инстанция, —
Нужны, как выключателя щелчок.
Вам кажется — шалит электростанция,
А это мы поставили «жучок».
Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
С ним вместе — дружный смежный шабаш-газ.
«Шабашник» — унизительное прозвище,
Но что-то не обходятся без нас.

Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет .
А за соседним столом — компания,
А за соседним столом — веселие, —
А она на меня — ноль внимания,
Ей сосед её шпарит Есенина.
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет.
Понимаю я, что в Тамаре — ум,
Что у ей — диплом и стремления, —
И я вылил водку в аквариум:
Пейте, рыбы, за мой день рождения!
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте ж выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет.