В. ВЕНГАР - НЕУЖЕЛИ Я ГЕНИЙ?

Фарадей использовал метод, который я условно называю методом портативного банка памяти. Это очень просто. Вы покупаете маленький блокнот и носите его с собой повсюду, как это делали молодой Эйнштейн и Фарадей.

Метод работает, потому что удовлетворяет первому закону поведенческой психологии: как только вы записываете впечатление или мысль, вы формируете особый тип творческого поведения. Если же не удается записать свое озарение, вы, напротив, способствуете нетворческому поведению. Просто, не правда ли?

После совсем непродолжительной практики вы почувствуете резкий скачок качества и количества творческих мыслей. На самом деле импульсивное записывание мыслей есть грубое формирование потока образов. Эта привычка создает обратную связь между вашим сознанием, которое генерирует идеи, и вашим самоотчетом, который символически оформляется в блокноте.

У индусов есть специальное слово для обозначения такого самоотчета. Это драшта, что можно приблизительно перевести как «наблюдатель» или «свидетель». Драшта абсолютно объективен. Он бесстрастно взирает на мир и даже позволяет нам отделяться от тела и смотреть на себя со стороны. Можно представить себе блокнот как воплощение драшты. Он позволяет нам формализовать поток смутного восприятия, как если бы мы смотрели на все вполне объективно.

Магнитофонная запись потока образов также является драштой, поскольку она создает обратную связь между внутренним восприятием и объективным «свидетелем». Однако поток образов является более мощным инструментом, чем переносной банк памяти. Записывая мысли в блокнот, мы делаем это уже после совершившегося события, когда поток описания уже не может повлиять на мысленные образы. Более того, письмо исключает использование речи и слуха, которые так важны для потока образов.

Оба метода - и просмотр образов, и переносной банк памяти - стремятся соединить полюса мозга и стимулировать его возможности, которые не используются в других случаях. Особенно успешно оба эти метода работают в тандеме, когда они направлены на одно и то же наблюдение.

В 1926 году немецкий физик Вернер Гейзенберг установил невозможность измерения траектории электрона в пространстве. Длина световой волны слишком велика по сравнению с крохотной частицей, а гамма-лучи, обладающие намного меньшей длиной волны, слишком мощны. Когда электрон встречает на своем пути гамма-излучение, он сбивается с курса. Таким образом, уже сам факт наблюдения за электроном меняет его движение и вносит погрешность в эксперимент.

Экстраполируя это открытие, Гейзенберг сформулировал свой знаменитый принцип неопределенности, который гласит, что некоторые параметры, например скорость и траектория движения частицы, не могут быть точно определены, поскольку само измерение искажает данные.

«То, что мы наблюдаем, - не природное положение вещей в чистом виде, - считал Гейзенберг. - Это природное положение вещей, подвергшееся воздействию наших методов исследования».

Принцип неопределенности метафорически применяется почти в каждой области знания, включая и психологию. С его помощью психотерапевты объясняют, почему нельзя провести сеанс психоанализа с самим собой: присутствие живого аналитика, сидящего рядом с пациентом, стимулирует поток ассоциаций. Фрейд считал, что на психоаналитика переносится роль какого-нибудь человека, с которым пациент встречался в прошлом. Современные реляционные психотерапевты приписывают это явление установлению эмоциональной взаимосвязи между пациентом и аналитиком. Но все это лишь различные подтверждения одной и той же простой закономерности: свободные ассоциации возникают намного легче, если они проходят через замкнутый цикл обратной связи. Внешний объект, будь то человек, аудитория, блокнот или магнитофон, замыкает кольцо обратной связи, усиливающее слабое восприятие, которое само по себе неминуемо угасло бы.

К сожалению, обратная связь не всегда способствует развитию мозга. Отрицательная обратная связь тормозит мозг столь же мощно, сколь положительная стимулирует его.

В качестве примера формирования такой отрицательной обратной связи я могу привести давний случай, произошедший со мной в 1949 году, когда я еще учился в Гарри сонберге, штат Вирджиния. На уроке истории я заявил, что считаю несправедливым, когда одни люди владеют огромными богатствами, в то время как множество других голодают. Не будет ли правильнее распределить богатство равномерно? Хороший учитель мог бы использовать этот провокационный вопрос как стартовую площадку для введения в основы экономики. Но поскольку уже занималась заря эры Маккарти, наш учитель отреагировал со страхом и подозрением: «Но это же будет коммунизм! - вскричал он, брызгая слюной. - Ты что, этого хочешь?»