Борис Фрезинский - ПИСЬМА ИЛЬИ ЭРЕНБУРГА ЕЛИЗАВЕТЕ ПОЛОНСКОЙ. 1922-1966

Лето 1910 года Илья Эренбург и Екатерина Шмидт провели в Брюгге; в марте 1911 года у них родилась дочь Ирина. А в 1913 году Эренбургу пришлось пережить тяжелый и, пожалуй, единственный за всю его жизнь удар такого рода: Е. О. Шмидт с дочкой ушла от него к Т. И. Сорокину, парижскому его другу…

К 1914 году у Эренбурга вышло уже четыре книги стихов, о которых писали Брюсов, Волошин, Гумилев, Мандельштам, Ходасевич. Встретившись с Полонской в 1914 году, Эренбург подарил ей последний свой сборник “Будни” (Париж, 1913), запрещенный цензурой к ввозу в Россию, надписав его так: “Милому Пятиугольному 1914 Эренбург” (Пять Углов – место Петербурга, неподалеку от которого на Боровой, 14, а потом на Загородном, 12 жила семья Полонской). Отзвук новой встречи с Эренбургом есть в письме Полонской к матери 31 марта 1914 года, где речь идет об успехах ее парижских друзей: “Другой мой знакомый выпустил книгу стихов 18, а третий, которого ты знаешь, книгу переводов – антологию 19. А впрочем, мы предполагаем издать сборник стихов парижских поэтов, в котором приму участие и я”. В книге “Встречи” Полонская рассказывает, что после того, как она прочла свои стихи в Русской Академии, Эренбург предложил напечатать их в журнале “Вечера”, который он тогда издавал (наверное, об этом журнале и шла речь в цитированном письме).

Стихи Полонской под псевдонимом Елизавета Бертрам появились во втором, и, как оказалось, последнем, номере “Вечеров” – это ее первая публикация.

Свои впечатления об Эренбурге той поры Полонская поведала в книге “Встречи” с некоторым сдвигом по времени: “Эренбург увлекался в то время стихами Франсиса Жамма, поклонника “Цветочков святого Франциска Ассизского”. Жамм писал, что ходит босиком и сквозь его драные сандалии прорастают незабудки. Жил он где-то вне Парижа, Эренбург ездил к нему и приехал в восторге от этой простоты, которая сменила изысканность его собственных недавних средневековых увлечений”. На самом деле увлечение пантеизмом Жамма было уже позади, как и намерение принять католичество, – Эренбург специально ездил в бенедиктинский монастырь, но, как сказано в одной его автобиографии, “не получилось” (был какой-то эмоциональный, психический срыв – такое тогда бывало с Эренбургом: у него с детства случались припадки истерии, в Париже к этому добавились наркотики, к которым одно время приохотил его Модильяни).

Встречи 1914 года – перед очередной долгой разлукой.

Началась война. Полонская служила врачом военного госпиталя в осажденном немцами Нанси, а затем в Париже. В марте 1915 года всем россиянам, окончившим иностранные медицинские факультеты, разрешили держать экзамены и получить диплом врача в России. Длинным путем через Балканы Полонская добралась до дома и в Юрьеве, сдав экзамены, получила диплом. Затем Юго-Западный фронт, замужество, рождение сына (в Киеве), снова фронт и только в апреле 1917 года возвращение в Петроград. Здесь в июльские дни она совершенно случайно встречает Эренбурга (у него за плечами были годы работы военным корреспондентом на франко-германском фронте, кипа очерков в “Биржевых ведомостях” и книга “Стихи о канунах”). Вот как годы спустя эта встреча описана в книге “Встречи”: “Как-то переходя Владимирский проспект, я внезапно увидела Илью Эренбурга, моего парижского друга. Он не заметил меня, у него на плечах сидела длинноногая девочка, свесив ножки в длинных чулках через его грудь. Он придерживал ее рукой с озабоченным видом, а рядом с ним шагала, что-то объясняя обоим, первая жена Ильи Катя Шмидт. Я так растерялась от этой встречи, что даже не окликнула их. Про себя я решила, что они, очевидно, только вернулись в Россию, в родной для Кати Петроград. Я знала, что в нашем городе живут ее родители…” До их следующей встречи оставалось семь лет…

Уезжая в марте 1921 года из Москвы на Запад, Эренбург увозил романтический и суровый образ послереволюционной России (жить здесь у Эренбурга уже не было сил, но на Западе романтический образ помогал не порывать с родиной), и, когда десятилетия спустя он пытался восстановить этот образ в мемуарах, старые строки Полонской естественно вспомнились ему:

Но грустно мне, что мы утратим цену Друзьям смиренным, преданным, безгласным, Березовым поленьям, горсти соли, Кувшину молока, и небогатым Плодам земли, убогой и суровой 20.

На рубеже 1921-1922 годов в Питер дошли номера берлинского журнала “Русская книга”, где печатался Эренбург, и Полонская отправила ему в Берлин вышедшую в издательстве “Эрато” свою первую книгу стихов “Знаменья”, – так началась их переписка, продолжавшаяся (с перерывами) сорок пять лет.