Максим Калашников - Крещение огнем. Борьба исполинов

— ДАРПА вообще представляется опасным и загадочным противником. Темная структура, которая, кажется, обладает надчеловеческим, коллективным разумом. Способная насылать на нас какие-то ложные видения и в то же время вести поиск нового оружия в самых неожиданных областях…

Игрек:

— В нашем ЦНИИ была потрясающая работа по разгадке матрицы ДАРПА. Этим занимался гений, Борис Ильич Поликарпов. Ветеран научно-технической разведки. Он смог нарисовать целые полотна, расписывая элементы ДАРПА, линии ее работ, взаимосвязи между ними. То есть можно было в дальнейшем прослеживать реальные и обманные линии развития американских вооружений. Он показал и то, что мы не всегда понимаем действия ДАРПА. Что под ее исследование нужно вообще создавать отдельную структуру. Это было в 1981–1982 г г.

Беда Поликарпова заключалась в том, что начальство его не поняло. Ему подавай понятные, простые схемки. Поликарпова просто сожрали. Он стал злейшим врагом замдиректора 6-го ЦНИИ по научно-исследовательским работам. Поликарпова вынудили уйти в другой институт.

Я должен заметить, что Поликарпов, если можно так выразиться, строил трехмерную, объемную картину анализа. А бюрократическая наша система понимала только плоскую, двумерную картину. Поликарповские разработки не ложились в привычные документы ГРУ. Начальство не было готово воспринять информацию в трехмерном виде.

А как работают в ДАРПА? Приглашают, скажем, человека из компании «Рокуэлл Интернешнл». Фирма отпускает его на год. Дают ему целое направление — и разрешают уехать в крупнейший университет, работать с видными исследователями. Он может получить место преподавателя; он без проблем привлекает лучших мировых экспертов и консультантов. А через год выдает готовый продукт, защищает его в ДАРПА. И его никто не администрирует каждый день! Он — не служащий, а исследователь. В итоге работы такого исследователя рождается новый образ: логический, математический или технический. Мол, ребята, нам надо делать высокотехнологичные дирижабли…

А мы были служащими, каждый день зависящими от начальников с большими звездами на погонах…

— А из общения с коллегами вы знали о других «узких местах» Союза по сравнению с американцами?

Игрек:

— Да, конечно. Нам следовало догонять США в развитии РУК — разведывательно-ударных комплексов. Так, чтобы цели засекались как можно быстрее, а информация тут же доходила бы до тех, кто ведет огонь. США очень сокращали время реагирования по сравнению с нами. Но и тут оснований для паники не имелось: в СССР шли серьезные работы по рывку и в области РУКов.

Должен заметить, что в восьмидесятые американцы начали углублять теорию глубокой операции, продолжая традиции, которые заложил еще советский теоретик Триандафилов при Тухачевском. И еще гитлеровские достижения. Американцы стали исповедовать далеко проникающие удары с применением сильной авиационной и вертолетной техники, с действиями скоростных, высокотехнологичных танков «Абрамс». И это нас действительно очень беспокоило.

— И мы всерьез ждали наступления НАТО из Европы?

Игрек:

— Нет. Скорее, мы больше ждали ограниченных конфликтов на периферии. Полномасштабного конфликта со всеми сценариями глобальной войны (трансокеанскими перебросками войск, ядерными ударами) в СССР все-таки не ожидали. Скорее, ожидалось, что нам придется высаживать морскую пехоту где-то в Турции, чтобы она создавала плацдармы. Или в Средиземноморье. Думали, что СССР и США побоятся использовать стратегическое ядерное оружие, а начнут выяснять отношения локально, на периферии — с применением обычного оружия. Максимум — ядерных зарядов оперативно-тактического назначения. В рамках таких региональных конфликтов нам пришлось бы бороться с авианосными соединениями США, их морской пехотой и Корпусом быстрого реагирования. Мы всерьез готовились к локальным ограниченным войнам. Они казались реальнее, чем «звездные войны».

— А как оценивалась возможность внезапного нападения на СССР с помощью множества крылатых ракет? Вышли бы их морские соединения в районы массированных пусков, и атаковали бы нас тучами низколетящих, малозаметных «Томагавков»…

Игрек:

— Нет, всерьез этого не ждали. Возьмем самый большой носитель крылатых ракет того времени, крейсер УРО типа «Тикондерога». У него — 128 «мест» для ракет в барабанных и шахтных установках. Но помимо «Томагавков» на крейсере должны быть противокорабельные ракеты «Гарпун», противолодочные «Саброк» и противовоздушные ракеты. В боевом наряде авианосной ударной группировки — две «Тикондероги», а то и одна. Эсминцев типа «Орли Берк», уменьшенных «Тикондерог» — три-четыре. Все вместе они могли нести максимум 125 «Томагавков» для ударов по наземным целям на всю АУГ. Да и с ядерными зарядами они отнюдь не все. Такую атаку СССР выдерживал. Тем более что «Томагавк» — оружие оперативно-тактического назначения, и потому до многих важных целей в Советском Союзе он просто не дотягивался. Вот для Ирака или Ирана удар АУГ крылатыми ракетами тяжел. Расстояния до целей по сравнению с нашими небольшие, резервирования важных объектов промышленности нет. У нас, например, оптико-электронные комплексы для танков делались на трех предприятиях: в Белоруссии, в Европейской части РСФСР и где-то за Уралом. Уничтожь одно-два — оставшееся продолжит работать.