Николай Лесков: Специалисты по женской части

Вот в чем состояло все общественное вмешательство в вопрос об изучении женщинами медицины в одном заведении с военно-медицинскими студентами.

Насколько наши общественные заявления вески и серьезны пред очами власти, — это известно каждому знающему Россию, ее общество и ее порядки, и потому мы каждого такого человека просим самого рассудить, основательно ли в приведенных нами общественных толках видеть повод к изгнанию женщин из медицинской академии? По весьма многим вопросам, заслуживающим внимания гораздо более, чем этот женский вопрос, — общество думает свою думу, а правительство держит свой путь по своим мыслям. Всякому предоставляется полное право в тиши своего кабинета подвергать все явления жизни и весь порядок дел самой разносторонней критике и иметь о нем свое самое независимое мнение, но мнения эти так и остаются только кабинетными мнениями, не переходя в область действительного. Отрицать это или забывать это у нас начало входить с некоторого времени в моду; но мода эта пущена крепостниками, желающими во что бы то ни стало уменьшить заслугу правительства в освобождении крестьян. Этим благородным людям, считающим себя ныне друзьями доброго режима, такой фортель нужен для того, чтобы уверять, что великий факт освобождения крестьян с землею совершился не усилиями Александра II и лучших людей правительства, а будто бы к сему время доспело, и общество само хотело решить крестьянский вопрос в том духе, в каком он столь славно решен. При этом обыкновенно забывается или тщательно затушевывается вся крепостничая интрига, искавшая опоры во всех элементах, не исключая даже революционного, и сломившаяся единственно о твердость Государя и лиц, избранных им для решения крепостного вопроса.

Переносясь от этого бесконечно великого вопроса, приведенного здесь для примера, к вопросу о совмещении женщин, желавших учиться медицине, в одну группу со студентами Военно-медицинской академии и университетов, мы будем только справедливы, сказав, что между русскими крепостниками и нигилистами (из среды которых, за исключением гг. Карновича и Соловьева, выходят все наши специалисты по женской части) замечается весьма яркая солидарность в некоторых полемических приемах и даже в стремлениях. Те и другие рукоплещут и злорадствуют выступающим на глаза неурядицам; те и другие готовы якшаться с поляками и другими врагами России; те и другие умышленно путают и затемняют обстоятельства, вызывавшие или сопровождавшие те или другие явления, и дают всему свои объяснения.

Истина требует сказать, что правительство, оказавшее достохвальную твердость в великом вопросе крестьянском, не изменило своему характеру и в маленьком вопросе о женщинах, желающих учиться медицине. И в этом вопросе правительство не только не изменило своей самостоятельности, но в нем-то именно всего менее оказало угодливости раздававшимся от времени до времени общественным голосам. Женщинам был открыт вход на медицинские лекции вместе со студентами Военно-медицинской академии в то время, когда в обществе было наиболее лиц, сомневавшихся в удобности этой меры, и закрыт был этот вход женщинам тогда, когда сомнения эти сделались совершенно почти не слышны и всем думалось, что женщины твердо уселись на скамьях медицинских студентов. В обоих этих случаях, как в крестьянском деле, так и в деле женщин, которое сюда неудобно бы и приравнивать, правительство поступило совершенно самостоятельно, не ощущая никакого страха перед обществом. Чем правительство руководилось, допуская женщин на медицинские лекции вместе с мужчинами? — нам до сих пор достоверно неизвестно, хотя, впрочем, мы не обязаны и доискиваться до этого. Вероятно, правительство было движимо сознанием пользы иметь в государстве женщин, знакомых с медициною и способных врачевать хотя бы одни специально женские недуги, открытие которых врачу-мужчине для многих скромных женщин сопряжено с унижением женской стыдливости. Чем же руководились правительственные люди, прямо или косвенно содействовавшие изгнанию женщин из среды студентов, о том есть ходячие слухи, происхождение которых нельзя заподозривать в совершенной неосновательности. По слухам этим известно следующее.

Всем людям, не спавшим последние десять лет сном Ильи Муромца, известно, что с тех пор, как женщины получили доступ на медицинские лекции, в Петербурге произошло несколько политических беспорядков, повлекших за собою весьма строгие следствия. Известно также, что при некоторых из этих следствий было несомненно обнаружено, с одной стороны, прямое или косвенное участие студенток в стремлениях политически компрометированных лиц, а с другой, — открыто, что нравы этих ученых женщин, во время тесного общения их с людьми науки, получили такое оригинальное развитие, что женская скромность, для охранения которой столь желанны были женщины-врачи, едва ли сочла бы возможным совещаться с теми женщинами-врачами, какие должны были выйти из этих студенток, получивших известность у высшего правительства и даже городской полиции. Истинный вид дела был такой.