Илья Кормильцев - Non-fiction

АБ:Это ты говоришь о ситуации в целом, но у вашего издательства начались проблемы, которые невозможно было представить в 1990-е.

Это вытекает из того, что я сказал. Есть противостояние двух рыхлых систем на идеологическом уровне. Контркультура тоже не организована идеологически, это смешение всего самого разного. Советская официальная культура и подпольная контркультура находились во фронтовом противостоянии, то есть были разделены четкой линией фронта: здесь свои, там чужие. А теперь происходят боевые действия партизанского типа, и со стороны государства тоже. Противостояние — не мы и они, а, к примеру, издательство «Ультра. Культура» и Госнаркоконтроль. При конфискации наших книг нарушено все, что можно нарушить, не соблюден ни один действующий сегодня кодекс. Это типичный партизанский налет. Когда чиновники нарушают закон, они тоже действуют как партизаны, потому что прекрасно понимают, что в суде все тут же развалится, они просто рассчитывают испортить жизнь врагу.

АБ:Создавая столь провокационное издательство, вы должны были быть готовы к такой реакции.

ИК:Мы понимали, что все разговоры о том, что у нас сложилось цивилизованное общество, где возможна постановка любых вопросов и проблем, — фуфло полное. Первыми, кого мы взяли на работу, были адвокаты. Мы знали, что будет много недовольных. Предполагаю, что скоро еще и церковь окажется нами не очень довольна. Мы ведь еще не все направления разработали.

ИК:Если речь идет о сегодняшнем дне, то сегодня, я считаю, философия самая живая и самая необходимая наука из всех, которые существуют. А если она даже местами мертва, то ее придется оживить, а иначе всем нам — хана!

Все частные науки — это карты. Это карты, которые более или менее подробные, и ученые, которые занимаются этими науками, просто составляют карты. Но зачем человеку карты, если он не знает, куда ему ехать и куда ему идти? Какова конечная цель его путешествия и куда он собирается попасть в конце концов? Частные науки, о которых говорил Евгений Владимирович… ни одна из них не в состоянии заменить философию как целеполагающую науку, ту науку, которая отвечает на вопросы типа «а что же нам делать с нашим знанием о мире, с нашим положением в мире и с нашей иногда радостной, а чаще страдальческой жизнью». Поэтому философия сейчас перед огромными вызовами, которые бросает как внешний космос, так и внутренний космос — социальный, человечеству вообще и каждой нации в отдельности — перед проблемой биотехнологий, перед проблемой исчерпанности ресурсов, перед проблемой воскрешения казалось бы давно забытых и ушедших в прошлое (согласно еще одному плохому философу Фукуяме) конфликтов этнических, возвращения традиционалистического, мифологического мышления… Перед всеми этими вызовами, если мы не поставим задачу, куда мы должны прийти, если у нас не будет в распоряжении философских знаний, то есть осмысления частных наук, изучения карт и прокладывания по ним маршрута, то мы можем оказаться в критической ситуации и возможно даже погибнуть, как биологический вид. Именно поэтому философия — важнейшая из наук в гораздо большей степени, чем кинематограф, «важнейшее из искусств». Я думаю, что она жива, а если она жива в недостаточной степени, то придется инвестировать в ее воскрешение существенные средства, как интеллектуальные, так и материальные — вот моя позиция.

Николай Веракса, д-р психологических наук:У меня два вопроса. Первый вопрос: правильно ли я Вас понял, что найдется человек, который скажет, куда идти человечеству (исходя из вашей метафоры)? И второй вопрос: как вы считаете, философия — это единая наука, или это набор разных взглядов?

ИК:Не дай Бог, если найдется человек, который скажет, куда идти всему человечеству, и все человечество послушно пойдет в эту сторону. Философы предлагают различные рецепты миропонимания. Все они не взаимоисключающие, как полагают очень многие люди, к сожалению, считая, что «или черное, или белое», или материализм, или идеализм. Нас к сожалению очень долго этому учили, но это не так. В любом изречении есть и доля лжи и доля истины. Каждая философия, каждый крупный философ открывает новый способ мироощущения, который одни люди принимают, а другие не понимают. В результате общий путь человечества складывается из множества векторов: кто-то идет туда, кто-то идет сюда, возникает социальная борьба, возникает дискуссия, возникает гражданское общество, в котором люди компетентно придерживаются различных точек зрения. Они сталкиваются между собой, и что-то среднее в результате этого рождается, некое общее направление. Философ не может быть диктатором. Государство по Платону, наверное, где-то и можно построить, в одной отдельно взятой стране, но оно просуществует крайне недолго, потому что все люди, идущие в одну сторону, очень быстро попадают в канаву, если не найдется хотя бы одного, который скажет «давайте обойдем эту канаву с другой стороны».