Леонид Жуховицкий - Ни дня без мысли

Докатились мы с вами, соотечественники. Ниже падать некуда.

Когда падать некуда, остается только подниматься. Иного выхода просто не вижу. Не оставлять же детям и внукам вконец изворовавшуюся страну!

В ситуации, близкой к тупику, я обычно поступаю так же, как президент: собираю общественную палату. Правда, моя личная палата помалочисленней — человек пять друзей. Зато среди них ни одной балерины, так что средний интеллектуальный потенциал достаточно высок. Вот я и позвал приятелей в гости, выставил на стол все, необходимое для трезвого разговора, и задал вопрос, мучивший еще Чернышевского: что делать?

Сперва, как водится, отвели душу. Потом решили, что заявления типа «Ничего не делать, ибо все равно бесполезно» даже не обсуждаются — мы ведь не парламентская оппозиция, нам нужны конструктивные предложения. Слава Богу, дошло и до них.

Была выдвинута радикальная идея: фотографии всех взяточников следует показывать по телевидению — родина должна знать своих воров. Увы, после краткого обсуждения заявку пришлось отвергнуть по двум причинам. Во-первых, физиономии чиновных хапуг быстро заполонили бы все каналы ТВ, включая региональные и дециметровые, оказались бы единственным нескончаемым сериалом и, скорей всего, отпугнули бы рекламодателей, чего допустить никак нельзя. А, во-вторых, всенародно ославленных взяточников пришлось бы гнать с работы, что могло привести к полному параличу управления — из кого тогда выстраивать вертикаль власти?

После длительных споров был одобрен парадоксальный, абсолютно неожиданный, зато практически реализуемый проект. Согласно ему, чиновников по телевидению показывать надо, но не взяточников, а, напротив, стопроцентных бессеребренников, честных и морально безукоризненных. Таких, как Евгений Петросян и Регина Дубовицкая. Правда, требования к служивому люду придется несколько повысить. Если влиятельные функционеры не берут с молодых, этого недостаточно, поскольку с молодых все равно много не возьмешь. И на старых не наживешься — седовласый ветеран разве что сигареткой поделится, а при подношениях такого уровня наши чиновники обычно проявляют полное бескорыстие. Социологи утверждают, что средний размер взятки в нынешней России составляет 136 тысяч долларов — понятно, что для старшеклассника, студента или пенсионера такая сумма совершенно неподъемна. Поэтому демонстрировать в качестве положительного примера надо тех слуг народа, кто не берет с предпринимателей среднего возраста — крутые мздоимцы пасутся именно в этих угодьях.

Подобный формат для телевидения не накладен: для честных чиновников будет вполне достаточно пяти минут раз в неделю на одном из каналов. А чтобы в порядочное общество не проник тайный взяточник, любой телезритель будет иметь право и возможность тут же позвонить в эфир и разоблачить рядящегося в белые одежды лихоимца.

Правда, было высказано резонное опасение, что никто из чиновников на такую проверку не согласится и свою физиономию на экран не выставит. Да и в одной ли проверке дело? А вдруг окажется, что действительно не берет, ни с кого и ни при каких обстоятельствах — разве коллеги простят? Что он, лучше других? Сразу вышвырнут с должности за нарушение корпоративной этики…

Так что же делать, если выявить честного чиновника так и не удастся?

Тогда, решили мы со вздохом, придется ограничиться тем, что есть в наличии: каждую нечетную неделю показывать Петросяна, каждую четную — Дубовицкую. Не так уж мало. Может, они и есть те спасительные праведники, без которых не стоит село?

Новость культуры: президент Украины Виктор Ющенко предложил перезахоронить в Киеве прах Александра Довженко. В связи с чем? В связи с тем, что великий кинорежиссер был украинец, горячо любил Украину, хотел вернуться в Киев — но вот уже полвека прах его покоится не в родной, а в московской земле.

Есть в этих соображениях резон? Кто спорит — конечно, есть. Но смущают некоторые обстоятельства.

Почему великий украинец свои самые творческие годы провел не дома? Почему уехал из любимого Киева?

А он не уехал — он бежал. Бежал от травли, от лживых обвинений, от неминуемых репрессий. От тюрьмы бежал, а, может, и от стенки. За что его было репрессировать? Художника такого масштаба всегда есть, за что травить и казнить. А в Москве ему жилось сладко? Куда там — при всех мыслимых казенных регалиях жилось Довженко трудно и тревожно, барский гнев и барская любовь чередовались с удручающей регулярностью. Но был и плюс: остался жив и на воле.