Еремей Парнов: Зеркало Урании

Лиза Мейтнер слишком хорошо знала Гана, чтобы допустить возможность ошибки в химической идентификации элементов. Сомнений быть не могло: уран действительно расщепляется на барий и криптон, хотя это и представлялось невероятным.

Отто Фриш так и сказал: «Невероятно». Он даже слышать не хотел о подобной версии. Схватил лыжи, открыл балконную дверь и выпрыгнул из лоджии на снег,

Но пока он застегивал крепления, Мейтнер тоже успела сбежать вниз. И они пошли вместе по бескрайнему заснеженному полю, над которым качались от ветра колючие верхушки сухого репейника. Она шла, задыхаясь, по его лыжне и что-то кричала ему, одинокая, пожилая женщина, затерянная среди чужой белой равнины.

Потом Отто Фриш вспоминал: "Ей потребовалось довольно много усилий, чтобы заставить меня слушать, но в конце концов мы начали спорить о природе открытия, сделанного Ганом… Самой поразительной чертой этой новой формы ядерной реакции было высвобождение огромной энергии".

Он был совершенно растерян. В письме к матери он признался: "Я чувствую себя как человек, который, пробираясь сквозь джунгли, не желая этого, поймал за хвост слона, и сейчас не знает, что с ним делать".

В день выхода из печати статьи Гана и Штрассмана Фриш возвратился в Копенгаген и рассказал обо всем Бору.

— Как мы могли не замечать этого так долго! — взволновался Бор.

Спустя несколько часов он был уже на борту парохода, отправляющегося в шведский порт Гетеборг. А ровно через сутки огромный шведско-американский лайнер «Дроттнинг-холм» уносил его за океан.

Так начала раскручиваться бешеная пружина беспримерной атомной эпопеи.

Судно Бора еще болталось в Атлантике, когда Отто Фриш провел классический по простоте эксперимент. "Атомный термометр" Фриша показал энергию, в 50 миллионов раз превышавшую сжигание водорода в кислороде. 15 января 1939 года стал отсчитывать первые секунды грозный атомный век. Английский «Нейчур» в рекордный срок опубликовал статью Мейтнер и Фриша "Деление урана с помощью нейтронов — новый тип ядерной реакции". Джинн был выпущен из бутылки.

А Нильс Бор, прибыв в Нью-Йорк, не торопился в Принстонский институт перспективных исследований, где его ожидал Эйнштейн. Абстрактные проблемы космоса и статистической природы причинности отступили на задний план. Обсудив открытие Гана с Уилером, Бор встретился с лучшими физиками Америки, в числе которых к тому времени был уже и Ферми, навсегда покинувший фашистскую Италию.

Но пропустим ряд исторических и хорошо известных теперь вех, которые привели в конце концов I: взрыву в пустыне Аламогордо и к взрыву над Хиросимой…

3 марта 1939 года бежавший из хортистской Венгрии в США Лео Сцнлард совместно с Уолтером Зин-ном поставили опыт, который должен был воспроизвести деление урана.

"Появление вспышек света на экране, — сразу все понял Сцилард, — могло означать, что в процессе деления урана излучались нейтроны, а это, в свою очередь, означало, что освобождение атомной энергии в больших масштабах было не за горами.

Мы повернули выключатель и увидели вспышки.

Некоторое время мы наблюдали за ними, а затем все выключили и пошли домой.

В ту ночь у меня почти не оставалось сомнений, что мир ждет беда".

Вспышки на экране осциллографа, которые шепотом подсчитывал Сцилард, были гирляндами фонарей вдоль дороги, ведущей к пропасти, имя которой "цепная реакция". Космическая сила, запрятанная в уране, могла быть высвобождена не только в реакторе, но и в бомбе.

А в Германии в это время тоже вовсю велись работы по расщеплению урана. Нацисты тянулись к чешским рудникам, к норвежским заводам тяжелой воды… Гитлер мог получить атомную бомбу.

Приехавший в Америку профессор Петер Дебай подтвердил самые худшие ожидания.

В 1945 году, отвечая на вопросы сенатской комиссии, Лео Сцилард объяснит: "Они (немцы. — Е. П. ) могли бы начать работы по созданию атомного оружия в 1940 году, а, приложив максимум усилий, успешно завершили бы их к весне 1944 года. Они победили бы прежде, чем у нас появилась возможность осуществить вторжение в Европу".

Жизнь показала, что немецкие физики были гораздо дальше от создания атомной бомбы, чем это казалось в 1940 году. Сокрушительные удары Красной Армии решили судьбу войны задолго до операции «Оверлорд». Битва на Волге, а не высадка в Нормандии явилась поворотным пунктом в истории.

Но в начале войны у ученых-антифашистов были самые реальные опасения, что Гитлер сможет получить атомную бомбу. По предложению Сциларда, они приняли решение обратиться к Рузвельту.