Олег Кашин - Всюду жизнь

– Тогда зачем вы, если они не совершали преступления, требуете для них пяти лет колонии?

Он, кажется, обиделся на такой вопрос. По крайней мере, неожиданно перешел со мной на «ты».

– Ну посмотри, – сказал гособвинитель. – Я зампрокурора района. Это все случилось в моем районе. Если я не пойду их обвинять, придется идти кому-то из моих подчиненных. Получится, что я этого человека подставлю, и остальные подчиненные перестанут меня уважать. – Подумал и добавил: – Я, конечно, мог сразу сказать: «Не хочу идти против правды, не буду обвинителем по этому делу». Как сам думаешь, сколько минут после этого я проработал бы в прокуратуре? Да уволили бы задним числом, и это не самое страшное, я-то себе работу найду. Опять же подчиненные пострадают, вот что главное. Кого-то уволят со мной, кого-то понизят в должности, кого-то премии лишат. На это я пойти не могу. Ты не представляешь, что это такое – нести ответственность за подчиненных. Уж лучше самому.

Я спросил, кто именно на него так давит – и, честное слово, если бы гособвинитель ответил мне: «Путин на меня давит, Владимир Владимирович Путин», – я бы не удивился. Но он ответил по-другому:

– Где я работаю? Я в прокуратуре работаю. А кто у меня самый главный начальник? Устинов Владимир Васильевич. А уж кто ему идеи подбрасывает, ты сам думай.

Потом он снова заговорил о том, как они его ненавидят. Рассказал, как каждый год седьмого ноября ходит на демонстрации, и почему-то все сразу обращают на него внимание (он сказал: «Видят, что я из охранки»). Потом вдруг заговорил на тему «Если бы адвокатом был я». Мечтательно так заговорил:

– Мой бы подзащитный сказал: ваша честь, я закончил ПТУ, в политике не разбираюсь. Мне бы на дискотеку сходить и девчонку за задницу ущипнуть. Я и в большевики пошел, потому что у них в партии девчонки с ногами и сиськами. А мне Лимон говорит – иди в Минздрав. Ну я и пошел. Все, его бы тут же оправдали. А они героев из себя строят. Идиоты.

Когда мы с ним прощались – за руку и с искренним обоюдным «приятно было познакомиться», – он передал привет своему сокурснику «Гере Иванову»; я не сразу понял, о ком речь, – потом догадался, что он говорит о нашем редакционном юристе Георгии. Чертовски интересно получается: учились вместе, но сейчас «Гера» судится с «Альфа-банком» – то есть судится за правду, но не потому, что он по жизни за нее, а потому что работа такая. А Циркач с правдой борется в суде – и ровно по той же причине: такая работа. Я стоял и думал об этом парадоксе. А тем временем из суда вышли родители нацболов – и остальное вы видели по телевизору.

Вы видели и думаете, что Циркач псих, моральный урод и Бог знает кто еще.

Я видел – и думаю, что Циркач не меньшая жертва, чем несчастный Сергей Ежов и героический Максим Громов.

Есть ведущая программы «Время», которая, по легенде, после каждого эфира выпивает стакан водки. Есть вот этот Циркач. Есть менты, которые ненавидят гэбэшников. Есть чиновники, которые боятся администрации президента. Я ошибаюсь или это действительно так – именно в путинские годы такие люди стали, как было принято писать в школьных сочинениях, типичными представителями нашего общества?

Как полагаете, проведет ли в этом году Путин прямую линию для телезрителей государственных телеканалов под девизом «Разговор со страной»? Уж полдекабря прошло, а линии все нет. Я не смотрю телевизор, но все равно неприятно, если прямая линия не состоится – например, скажут, что такой эфир уже был для украинских телезрителей и повторяться не надо. Хочется ошибиться, но есть подозрение, что так оно и будет: если говорить о том, что отличало нашу власть в уходящем году, прежде всего на ум придет болезненное желание рушить традиции, не важно какие – советские или только-только укрепившиеся ельцинские. Праздники отменяют, льготы отменяют, Чебурашку ни с того ни с сего делают олимпийским символом, День Победы начинают отмечать 8 мая и так далее. На этом фоне отмена традиционной (она стала бы четвертой) виртуальной встречи с народом смотрелась бы очень логично.

Традиции – это всегда хорошо. Помните, как в «Калине красной» «бом-бом» в «Вечернем звоне» пели исключительно те, кто готовится к освобождению: «Это наша традиция, и мы ее храним»? За годы путинского президенства у нас появилось мало традиций; прямая линия с народом – одна из немногих прижившихся. Каждый год в декабре на улицах крупных городов вешают большие плазменные экраны, около полудня на них появляется президент на фоне бело-сине-красных пятен (тоже традиция) вместе с телеведущими Екатериной Андреевой и Сергеем Брилевым, еще один корреспондент сидит в специальном колл-центре и принимает звонки от телезрителей, миллионы звонков. Как нагляднее продемонстрировать единство власти и народа? Только миллионами звонков и телеграмм (телеграммы, кажется, тоже были, и еще электронные письма, сотни тысяч писем). Хронометраж прямой линии – два, что ли, часа, и вот – сложно объяснить словами – на эти два часа зритель погружается в абсолютную уверенность, что весь мир вращается вокруг бело-сине-красной студии с президентом и ведущими двух главных телепередач.