Александр Шевченко - Всюду жизнь

В необозримом пространстве ночи на высоте девяти километров от земли летит воздушный лайнер Ил-18. В салоне, залитом мягким, рассеянным светом, пассажиры негромко переговариваются, читают газеты, дремлют.

Лишь один пассажир — он сидит на месте 4-д у правого борта — глядит в иллюминатор.

Он грузен, широкоплеч, его крупное лицо обросло густой светлой бородой, но она не может скрыть его возраста: это совсем молодой человек. Зачем он смотрит в иллюминатор — непонятно, потому что земля укутана пеленой сплошной облачности и видеть можно только густую черноту, в которой раскиданы редкие одинокие звезды.

Нет, он не спит, его спокойные серые глаза пытливо вглядываются в темноту, что находится за мелко вибрирующим фюзеляжем самолета, значит, он что-то видит там.

Да, видит.

Он видит там свое прошлое.

«Когда же я впервые был в Москве? — припоминает пассажир. — Шесть лет назад… Неужели прошло шесть лет?.. Ну и постарел же ты, Федор Устьянцев!»

Тогда он летел из Красноярска поступать в Московский инженерно-строительный институт.

Какие дерзкие, сумасшедшие мысли в то время кипели в его упрямой башке! Он летел в Москву, чтобы стать знаменитым гидростроителем! Таким, как Наймушин, Бочкин или Радынов, имена которых гремели на всю страну.

Добился ли он своей цели?

Ответить на этот вопрос непросто.

За эти годы он окончил гидротехнический факультет, работает старшим прорабом на строительстве гидроэлектростанции на реке Студеной в Сибири.

Дело в том, что по мере того, как ты приближаешься к цели, яснее видишь, к чему стремишься, — меняется сама цель. Будто взбираешься на высокую гору — сверху она видится совсем не такой, как снизу, в отдалении. Да и сам ты меняешься, твои глаза видят по-другому, изменяется мера вещей: одни ценности, которые были для тебя главными, девальвируются, ибо инфляция времени безжалостна, а другие, которым ты не придавал значения, вырастают и занимают весь твой горизонт.

Знаменитый гидростроитель!

Наивный, смешной мальчишка! Да знал ли ты тогда вообще, что это значит?

Статьи о построенных тобой сооружениях и твои фотографии в газетах?

Твои публикации в научных журналах?

Или почтительный шепот незнакомых людей за твоей спиной: «Смотрите, смотрите, это идет знаменитый Устьянцев!»?

Или аплодисменты при твоем появлении на трибуне рабочего собрания?

Это тебе нужно?

Это ты считал высшим счастьем?

Нет, этого он никогда не добивался.

Он всегда хотел одного: все свои силы отдать большому, нужному людям делу — и этим стать им полезным. Это рождает в тебе чувство необходимости твоего существования на земле. Вот в чем смысл жизни человека и его счастье.

Вместе с многими тысячами людей скромно внести свой посильный труд в преобразование обширного региона вокруг Сибирской ГЭС — вот лишь на что достанет сил у одного человека. Но дело это громадное, необъятное, и вряд ли человек увидит завершение его, хотя бы отдал ему жизнь. Главное — неуклонно, несмотря ни на какие препоны, идти к этой цели.

Федор вспомнил чей-то афоризм: «Цель — ничто, движение к ней — все!» Остроумно. Поражает воображение неожиданностью, но, как всякая короткая мысль, слишком обща и, как все парадоксы, верна лишь на первый взгляд, а вдумавшись, видишь, что это бессмыслица!

К черту философию!

Ты делаешь именно то, о чем мечтал и к чему стремился всю жизнь!

Так делай же его честно!

Но почему же исполнение мечты не дает ему полного удовлетворения, чувства радости и счастья?

Вот круг и замкнулся.

Его мысли снова вернулись к Кате.

Эти мысли уже измучили его, он думает о ней постоянно, без конца вспоминает ее и все, что между ними было. Оттого что они расстались, тоскует, его одолевают беспокойство, сомнения: а не ошибка ли все, что он делает? Ему тридцать лет, а он не женат, чего-то ждет. Это сковывает волю, отнимает силы, создает в нем ощущение какой-то пустоты, безразличия.