Армен Гаспарян - Операция Трест. Советская разведка против русской эимиграции. 1921-1937 гг.

Слово правды более мощно и теперь, чем шум мотора, обладающего максимумом лошадиных сил. Правда, что рекордистам-летчикам легче завоевать симпатии американок и сходящей сума от спорта молодежи обеих континентов, чем при обработке общественного мнения и призыва мира к совести.

Но не надо обманываться — день расплаты все ближе и ближе, нем это думают господа из Кремля. Нет, я не могу больше продолжать. Я возвращаюсь к свободе. Назад к Ленину, его учению, его делу.

P.S. В 1928 году я был награжден орденом Красного Знамени за мою службу пролетарской революции, при сем его возвращаю. Носить его вместе с палачами лучших представителей русских рабочих — ниже моего достоинства».

Одновременно Рейс сообщил через посольство в НКВД, что им помещены в безопасное место бумаги и документы, разоблачающие Сталина. И если с ним что-нибудь случится, все будет опубликовано. Москва отреагировала немедленно: было принято решение ликвидировать бывшего резидента во Франции. Для того чтобы выследить и уничтожить предателя, были привлечены члены так называемого «Союза возвращения на Родину», в котором одним из руководителей был Сергей Эфрон. При его активном участии Рейс был обнаружен в Швейцарии. Его убили 4 сентября 1937 года около Лозанны. При вскрытии у него было обнаружено пять пуль в голове и семь в груди.

Следствию достаточно быстро удалось выяснить главное: убитый — бывший сотрудник НКВД. Комиссар полиции обратился к своим французским коллегам — разыскать убийц, сообщив им фамилии преступников. Эфрона тут же вызвали на допрос. Он все отрицал, хотя, как вспоминал потом следователь, бледнел при каждом вопросе. Едва покинув полицейский участок, Эфрон принимает решение бежать. Он понимал: в деле убийства Рейса он — главный обвиняемый, и доказать свою непричастность будет невозможно. Капитан-первопоходник отправляется в Гавр, садится на советский пароход и возвращается на Родину. Перечеркивая тем самым свое прошлое и все свои идеалы. Ведь еще незадолго до тех событий Эфрон писал: «Как рядовому бойцу бывшей Добровольческой армии, боровшейся против большевиков, возвращение для меня связано с капитуляцией. Мы потерпели поражение благодаря ряду политических и военных ошибок, может быть, даже преступлений. Ив тех, и в других готов признаться. Но то, за что умирали добровольцы, лежит гораздо глубже, чем политика. И эту свою правду я не отдам даже за обретение Родины. И не страх перед Чекой меня останавливает, а капитуляция перед чекистами — отказ от своей правды. Меж мной и полпредством лежит препятствие непереходимое: могила Добровольческой армии».

Эфрон приехал в Москву. Поселился на правительственной даче в Болшево, ранее принадлежавшей председателю советских профсоюзов Томскому. Носит форму НКВД, что само по себе говорит о многом. К нему приехала и жена с сыном. Но, как совершенно справедливо заметил Антон Иванович Деникин, проклятие предательства никогда не даст счастье. Так случилось и с Эфроном. 10 октября 1939 года его арестуют. В отчаянии Марина Цветаева напишет письмо всемогущему наркому внутренних дел Лаврентию Берии: «Сергей Эфрон это (участие в Белом движении. — А.Г.у) в своей жизни считал роковой ошибкой. Я же прибавлю, что так ошибся не только он, совсем молодой тогда человек, а многие и многие, совершенно сложившиеся люди. В Добровольчестве он видел спасение России и правду, когда он в этом разуверился, он из него ушел, весь целиком, и никогда уже не оглянулся в ту сторону.

После белой армии — голод в Галлиполи и в Константинополе и в 1922 г. переезд в Чехию, в Прагу, где поступает в Университет кончать историко-филологический факультет. В1923 году затевает студенческий журнал «Своими путями», в отличие от других студентов, ходящих чужими, и основывает студенческий демократический Союз, в отличие от имеющихся монархических. В своем журнале первый во всей эмиграции перепечатывает советскую прозу (1924 г.). С этого часа его «полевение» идет неуклонно. Переехав в 1925 году в Париж, присоединяется к группе евразийцев и является одним из редакторов журнала «Версты», от которых вся эмиграция отшатывается. Если не ошибаюсь, уже с 1927года Сергея Эфрона зовут «большевиком». Когда в точности Сергей Эфрон стал заниматься активной советской работой, не знаю, но это должно быть известно из его предыдущих анкет. Думаю, около 1930 г. Но что я достоверно знала и знаю, это о его страстной, неизменной мечте о Советском Союзе и о страстном служении ему. Как он радовался, читая в газетах об очередном достижении, от малейшего экономического успеха как сиял!»