Александр Прасол - Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере.

В Средние века женское воспитание находилось под строгим контролем семьи и общества. Оно опиралось на моральные нормы, разработанные воинским сословием. К началу XVIII века эти нормы оформились в систему, основы которой остаются неизменными по сей день. В 1716 году было опубликовано моральное наставление для женщин, впоследствии ставшее рекордсменом по числу переизданий. Оно называлось Онна дайгаку («Большое учение для женщин») и содержало 19 главных постулатов женского воспитания. Постулат номер два гласил: «Женщина должна покорять сердца не внешней красотой, а красотой души». И хотя наставление было адресовано обычным женщинам, а не обитательницам весёлых кварталов, профессионалки тоже не полагались лишь на свою физическую привлекательность. Как известно, гейши годами осваивали в специальных школах искусство быть не просто инструментом для удовлетворения физических желаний, но и духовных потребностей мужчины. Образованность женщины, умение вести светскую беседу, слагать стихи и играть на музыкальных инструментах ценились не меньше её физической красоты.

Классическая поза сэйдза.

В историческом плане отношение японцев ко многим аспектам внешнего облика человека тоже сильно отличалось от европейского. Это особенно заметно в отношении к обнажённому телу. В европейской культуре обнажение допускается в двух случаях: по необходимости, во время естественных и гигиенических процедур, и частичное обнажение при общении с противоположным полом для привлечения к себе внимания. С первым всё более или менее ясно: требования человеческого естества и гигиены для всех одинаковы, тут никуда не денешься. Второе более свойственно женщинам, которые демонстрируют разные части своего тела в соответствии с допустимыми для данной эпохи нормами. В европейской традиции частичное обнажение издавна составляло важную часть эротической культуры и являлось публично признанным элементом флирта. Сегодня люди почти полностью обнажаются и в некоторых других случаях — во время отдыха (на пляже, например), во время занятий спортом и т. д. Но это по историческим меркам новинка, ещё сто лет назад такого не было, поэтому её в расчёт можно не принимать. Все же основные представления о телесных приличиях сложились у человечества гораздо раньше.

Ни в первом, ни во втором случае японские понятия о наготе и приличиях изначально не совпадали с европейскими. В прежние времена японцы обнажались только для естественных или гигиенических процедур. Воздействовать на чувства другого человека, обнажив ту или иную часть своего тела в не предназначенном для этого месте, — такого здесь не практиковали никогда. Появившиеся во второй половине XIX века иностранцы сразу подметили эту особенность отношений между полами.

А. Николаев: «Японцы имеют свой кодекс стыдливости. Они считают обнажение своего тела предосудительным только в тех случаях, когда этой наготой подчёркивается желание воздействовать на чувственность другого. Японки с краской стыда смотрят на декольтированную даму из европейского общества» (Николаев, 29).

По мнению Э. Гюмбера, чувственное равнодушие к обнажённому телу объясняется «отсутствием у японцев чувства пластической красоты, вследствие чего оно и не имеет влияния над их воображением, между тем как наше находится в постоянном возбуждении благодаря модам, нравам и образу жизни» (Гюмбер, 248). Это давало основание для утверждений о том, что, сточки зрения европейца, в японской культуре эротики вообще нет, а есть одна только физиология.

Как и всему остальному, любовным страстям в японской жизни было отведено специальное место, где им можно и нужно было предаваться. В обязанности девочек, обучающихся в школах для гейш, входило развлечение гостей многими способами, но «главное их назначение — своею красотой и своими сальными играми возбуждать страсти молодых людей, заходящих в [чайный] дом, для чего они часто танцуют совершенно нагие и делают различные движения не совсем скромного свойства, но сами они должны оставаться целомудренными… Танцы [японцев| состоят из кривлянья и мимики, лицом они выделывают ужасные гримасы, а телом движения, по большей части очень нескромные» (Бартошевский, 349,350).

Что касается гейш из квартала Ёсивара, то они не демонстрировали гостям ни своего тела, ни лица. Тело от головы до пят было скрыто под кимоно, открытой оставалась только шея. Именно она, точнее, её задняя часть, долгое время считалась символом женственности и самым эротичным местом. Может быть, именно потому, что была открыта для взгляда и представляла хоть какую-то пищу воображению. Покрой кимоно скрывал пропорции фигуры, лицо — под слоем белил и румян, брови густо накрашены, естественной кожи не видно. Так что японским мужчинам в визуальном плане мало что оставалось. Но зато женщины, избравшие своей профессией общение с противоположным полом, славились остротой языка и живостью ума. По-видимому, именно в этом скрывался секрет их обаяния, ведь сказано же было: «покорять не внешней красотой, а красотой души». А как же красоту души и проявить, если не через речь?