Александр Кадетов - Выстрел по «Ледоколу» Как Виктор Суворов предавал «Аквариум» (Когда врут учебники истории)

Еще через несколько минут мы уже мчались по Варшаве на такси. В машине перебрасывались между собой незначительными фразами. Ни о чем серьезном не говорили.

Машина тем временем вышла за городскую черту, направилась, мягко покачиваясь и шурша шинами, по новому, недавно положенному асфальту вдоль Вислы. Верхушки деревьев, тронутые уже багрянцем осени, горели, словно костер, в лучах заходящего солнца. Дорога сначала проходила вдоль поймы реки, потом неожиданно круто свернула влево и пошла, петляя, среди могучих, еще не тронутых осенью зеленых кудрявых дубов.

Я посмотрел назад. Резун поймал мой взгляд и спросил:

— Проверяешь?

— Да нет, что ты, — ответил я, — это дела давно минувших дней, как сказал поэт. Да и Польша не Альбион.

— Не скажи, — заметил Резун. — Здесь уже другие порядки. «Моя милиция меня уже не бережет», как в прежние времена. К нам, — он почему-то употребил это местоимение, причислив себя к нам, — здесь кое-кто относится хуже, чем в Англии. Ведь эта страна теперь входит в НАТО, и ребята из нашей прежней конторы, находясь в городе, наверное, чувствуют на своих спинах «дружеские заботливые» взгляды. Уже были скандальные истории, связанные со шпиономанией, шумела пресса.

— Ну, тебе-то нечего бояться. За тобой, наверное, присматривают твои новые хозяева из СИС? — поинтересовался Алексей. — Ты уже, я смотрю, везде по миру ездишь бед камуфляжа. Не прикрываешься париком.

— Ты знаешь, Алексей, вначале меня везде опекали, пасли. Да и сам я побаивался по старой привычке, помня о длинных руках КГБ. Но времена изменились. Сейчас за собой уже не вижу никакой слежки. Правда, приезжая к своим издателям в Польшу, ощущал иногда трогательную заботу о себе польских бывших товарищей.

— Англичанам ты, по всей видимости, изрядно поднадоел, больше не нужен. Мавр сделал свое дело.

— Может быть, ты и прав, — с грустью проговорил Резун.

Такси между тем углубилось в лес, вскоре выехав на открытую довольно большую поляну, и остановилось у одиноко стоящей рубленой избы, очень похожей на наши подмосковные русские избы-рестораны. У входа с двух сторон на высоких шестах были установлены чаши, наполненные маслом, в которых горел огонь. Так в некоторых странах Запада принято встречать долгожданных гостей.

По уверенному поведению Резуна было заметно, что он не раз бывал здесь. Мы устроились в отдельном кабинете на втором этаже. Посетителей, судя по почти пустующей парковке, в ресторане было мало.

Официанты засуетились, почувствовав в посетителях состоятельных клиентов. Еще мгновение — каждый из нас держал меню. На мелованной бумаге были указаны названия блюд на польском, русском, немецком, французском, английском языках.

Резун на правах хозяина взял дело в свои руки: уверенно распоряжался, задавал вопросы официанту, который волчком крутился около него с подобострастной улыбкой, быстро записывая заказ.

Через некоторое время забегали туда-сюда официанты, расставляя приборы, закуски, напитки. На столе появились осетрина, икра, овощи, грибы. Резун старался показать свою щедрость, состоятельность.

Обед начался по-русски, без аперитивов, с водки, как обычно начинают застолье в России.

Вылили по одной, по второй, по третьей. Закусили. Началась беседа. Сначала осторожная. Потом разговоры пошли за жизнь.

Резун вначале относился ко мне с некоторым подозрением. Черт его знает, кто я такой? Может быть, засланный казачок от КГБ? Я не стал темнить, рассказал, что работал с ним в одном управлении, какое и когда окончил училище. Нашлись и общие знакомые, особенно по службе в ГРУ. Рассказал, что уже 15 лет, как ушел со службы и занимаюсь с Алексеем бизнесом и журналистикой для души. Пишу о буднях суворовцев.

Разговор вначале шел между Алексеем и Резуном. Я помалкивал и не вмешивался.

Алексей привез на встречу фотографию семнадцатого выпуска Калининского суворовского военного училища 1965 года, на которой был и Резун.

Дрожащими руками он держал перед собой фотографию, смотрел на своих бывших товарищей, молодых, красивых, полных жизни. Слезы текли по его полным щекам. О чем он думал в эти минуты? Какие мысли терзали его душу?

Начались расспросы, воспоминания. «А где сейчас тот, а как дела у этого, а что делает другой. А помнишь, как на Придаче в парке дрались с гражданскими?»

— А где сейчас Толя Ворончук? — вдруг неожиданно спросил Резун.

— Толя два года тому назад умер, — ответил Алексей. — Он так хотел встретиться с тобой. Вы же были друзьями. Он до конца своих дней не верил, что ты мог предать. Всё говорил, что произошло какое-то недоразумение. В 1994 году он был в Лондоне, пытался найти тебя, но не сумел. Ушел из жизни в расцвете сил. Талантливый был человек.