Леонид Филиппов - От звёзд — к терновому венку

Итак, с самого начала «Обитаемого острова» фантастичность повествования проявляется фактически только в том, ЧТО принес Мак, новенький, еще не тронутый реальностью Саракша, — оттуда, из сказочного Полудня. А принес он не межзвездный корабль и не позитронные эмиттеры, но — себя самого. Вспомним: Максим Каммерер — вполне обычный землянин, отнюдь не из самых-самых. Даже как бы и второсортный. При этом, однако, не будучи писателем, он обладает чувством языка на уровне приличного журналиста. Не художник, но рисует почти профессионально. Не музыкант, но… А память, а способность к обучению! Не говоря уж о физической подготовке, психомассаже и субаксе — умении «проскальзывать между секундами». И все эти суперменские (с точки зрения жителя Саракша, а следовательно, — и нашей) качества — всего лишь качества самого обычного землянина. (В дальнейшем, уже на той, новой Земле, описанной в «Жуке в муравейнике», картина всеобщего суперменства куда-то, к счастью, девается.) Но главное, разумеется, не в субаксе или умении рисовать. Главное — в моральном кодексе жителя Рая Для Благородных.

Как же получилось у Стругацких, что Каммерер с самого начала книги смотрится естественно и живо — при эдаком-то наборе едва ли не ангельских качеств? Ведь на самом деле так не бывает, уж мы-то в курсе… Решение здесь возможно только одно, и АБС нашли его безошибочно. Юмор. Самоирония. Весь язык — и, прежде всего, язык внутренних монологов Максима — пропитан постоянным интеллигентским трёпом пулковско-петербургского разлива. Собственно, ирония — один из фирменных отличительных знаков большинства шестидесятников. Да иначе и быть не могло. Для интеллектуала, способного к холодному критическому анализу действительности (проще говоря — сторонника не ВЕРЫ, но ЗНАНИЯ), возможен лишь один путь выживания в окружении беспощадной реальности — путь иронии. «…Сообразительная такая была обезьяна, шестипалая, — подняла, значит, палубу… Что там в кораблях под палубой? Словом, нашла она аккумуляторы, взяла большой камень — и трах!.. Очень большой камень, тонны в три весом, — и с размаху… Здоровенная такая обезьяна… Доконала она все-таки мой корабль своими булыжниками — два раза в стратосфере и вот здесь…» А ведь герой — в критической ситуации. Говоря честно, он попросту обречен на гибель. И спасти его от отчаяния может только одно. То сдержанно-ироническое отношение к себе, в котором он воспитан с детства.

Сдержанная ирония в соединении с высококлассным русским литературным языком — почти готовое описание «марки» АБС. Что же до ЖИЗНИ Максима Каммерера, то и здесь слово «ирония» — ключевое. Он остается «полуденным мальчиком» ровно до тех пор, пока ироническое отношение к миру ему еще присуще. Максим же «нового образца» уже, к величайшему сожалению, воспринимает и мир, и себя самого только всерьез…

Вообще, каким бы странным это ни показалось, есть целый набор качеств, объединяющих Каммерера и самих АБС. Это не только постоянная готовность к иронии как «фирменное» средство от цинизма.

Что он за человек, юный Каммерер? Каким он был там, на Земле, еще до Саракша? Мы знаем о нем немного, но главное назвать все же можем: стремление к свободе любой ценой. Да, по идее, это в характере всякого землянина-коммунара, и все же именно он, Максим Каммерер, оказался в Группе Свободного Поиска. При всей его любви к родителям, при всей привязанности к друзьям, при явном умении и желании быть человеком компанейским. Не говоря уж о «каких-то девицах»… Пусть ценой одиночества, но — свобода! Нет никаких сомнений: это качество досталось литературному герою от авторов. Оно же нашло свое продолжение и на Саракше. Сначала радость от того, что удалось наконец «потеряться» по дороге из телецентра. Далее — целая цепочка подобных же «отрывов» от любого социума — в одиночное плавание. А ведь Саракш — мир, требующий в точности обратного: быть, как все. Это Максим открывает для себя в первый же день общения с городом. Так что ситуация, в которой он оказался, вполне адекватно моделирует положение писателя-интеллектуала в тоталитарном обществе. Позже названное свойство в сочетании с умением сопереживать сделает Мака «солдатом удачи» — сперва на Саракше, а потом — и в космическом масштабе. Космополитом, который нигде не дома. Точнее, дом его — там, где друзья. И где враги. То есть в том мире, где он востребован. «Смешно и стыдно стало ему думать о собственных неурядицах, игрушечными сделались его собственные проблемы — какой-то там контакт, нуль-передатчик, тоска по дому, ломание рук…»