Георгий Иванов: Поэзия и поэты

Покойная Ирина Кнорринг всегда, а в последние годы жизни особенно, стояла в стороне от пресловутого Монпарнаса, не поддерживала литературных связей, одним словом, не делала всего необходимого для того, чтобы поэта не забывали, печатали, упоминали в печати. И поэтому даже ее последняя книга почти никем не была отмечена с вниманием и сочувствием, которые она заслуживает…

Кнорринг была не очень сильным, но настоящим поэтом. Ее скромная гордость и требовательная строгость к себе, мало кем оцененные, будут, я думаю, все же со временем вознаграждены. У скромной книжки Кнорринг есть шансы пережить многие более «блестящие» книги ее современников. И возможно, что, когда иные из них будут давно «заслуженно» забыты, бледноватая прелесть стихов покойной Кнорринг будет все так же дышать тихой, неяркой, но неподдельно благоуханной поэзией.

…В № 14 «Огонька» за текущий год, среди всякого «литературного брака» или попросту хлама — «Огонек», как известно, советская желтая пресса, уступка вкусам еще не до конца перевоспитавшегося обывателя, — в этом бульварном московском журнальчике, притом еще на одном из последних мест, напечатано несколько стихотворений. Вот два отрывка из них:

Или, почти наудачу, еще:

Средняя советская «продукция», не так ли? Пожалуй, даже пониже средней. Экая невидаль, в самом деле: кто же не знает, что где Сталин — там рай земной! И в «подхалимаже» надо вдохновляться, «гореть», изобретать новенькое… а не повторять общеизвестные истины. Стих тоже не на высоте — вялый, почти корявый…

…Под этими стихами стоит, впервые после ждановского разгрома появившееся в печати, славное имя Анны Ахматовой! Имя не только первого современного русского поэта, но и человека большой, на деле доказанной душевной стойкости. Ахматова с первых дней большевизма выбрала следующее: России не покидать, с большевиками ни на какие компромиссы не идти. И раз выбрав позицию, так с нее и не сходила…

После войны ей ненадолго разрешили было печататься и выступать. Вышедшая тогда, впервые за четверть века, ее новая книга была расхватана в несколько дней. Когда Ахматова появилась в 1945 году на литературном вечере на эстраде Дворянского собрания в Петербурге, тысячная толпа встала, как один человек… Потом опять началось — знаменитая ждановская чистка, новое запрещение печататься и выступать. И вот спустя четыре года Ахматова опять «заговорила»…

Совершеннейший мастер русского стиха — она вымученными ямбами славит Сталина, называя «спасителем от страшной смерти» главу той власти, которая сперва расстреляла ее мужа Гумилева, затем их единственного сына Леву и теперь обрекла саму Анну Ахматову на творческую смерть…

Кончаю на этом бесконечно грустном примере с поэзией.

liberation - освобождение (фр.).

Семидесятилетие Сталина