Борис Олейник - Князь тьмы

Это письмо глухой тоски и боли впору бы заканчивать в полуразрушенной часовне у заброшенного кладбища, в мертвенном мерцании луны, под леденящие стоны и хохот совы…

…Но стоит медово-золотистый день сочного, уже заматерелого лета. Стоит полдень лета.

Кто-то сказал, что тени исчезают в полдень… нет, как раз в полдень тени, умаляясь, приближаются к объектам, их отбрасывающим. То есть они настолько уплотняются, что обретают почти физические свойства самих объектов, и по ним уже можно «читать» первоисточник.

Вот и мы по ним читаем новую печальную повесть временных лет и дней наших… Что же мы задумывали, и что у нас вышло?

Замысел был высокий и достоин восхищения: перестроить все здание нашего общежития. Прежде всего разломать всевозможные надстройки, пристройки, укромные «загашники» и мрачные застенки, которые за более чем семидесятилетие изрядно деформировали первоначальный проект. А может, и вовсе возвести новый дом, но на первоначальном, нерукотворном фундаменте социальной справедливости, отвергающей эксплуатацию человека человеком. То есть построить правовое государство, где бы личность была защищена всей мощью законов, а государство работало на человека. И где бы никогда не возродился культ непогрешимого вождя, который обошелся нам невосполнимыми жертвами.

Но в состоянии эйфории то ли забыли, то ли в спешке недосуг было спросить у отцов, а имеется ли у них, кроме прекрасных замыслов, если и не проект, то хотя бы план действий? И только когда уже от старого строения остались одни руины, мы вдруг вспомнили, что крестьянин разбирает старую хату только после того, как возведет новую. Мы же сделали наоборот и теперь копаем землянки.

И сколько же нас, не единожды тяжко страдавших за свою наивную доверчивость, - сколько же нас еще учить истории?! Почему мы опять забыли предостережение Достоевского о «натуре» человеческой? Откуда у нас эта детская неразборчивость: раз человек красиво говорит, значит, он и дело сделает красиво? И почему мы, повидавшие виды, уверяем себя, что говорящий красиво также и мыслит благородно? Почему мы, исходя из своего горького опыта, не единожды обманутые, не вспомнили, что за благородными речами может скрываться низменная личность с темными помыслами?

Ныне, стоя на руинах с переметной сумой, посыпаем главу пеплом, вопия: нас обманули - плана перестройки не было!

Да в том-то и соль, что был он! Только не тот, желаемый, который мы приняли за действительный, а державшийся до поры до времени в тайне: под видом перестройки совершить пересменку властей. И добро бы лишь пересменку, а то ведь, отступив от старого, они начали закладывать новый фундамент, имя которому - эксплуатация человека человеком! И мы, в который раз, «не заметили».

Может, потому не заметили, что «отцы» действовали как бы руками народа, тонко подменив его аутсайдерами общества? Отцы ведь мыслили использовать буйную, разрушительную энергию люмпенов на время, пока они помогут им взобраться на пирамиду власти, а потом отправить использованный «материал» на его законный, предопределенный природой этаж.

И - прогадали: выброшенные на поверхность разрушительной волной, многие «из калифов на час» захотели остаться у власти навсегда. И вот заседают в парламентах разных уровней и доваливают… Доразваливают, поскольку ничего другого просто не умеют. И винить-то их нельзя: разве можно требовать от человека того, чего ему не дал сам Бог?!

Конечно, Р. И. Хасбулатов как спикер парламента поступил непротокольно, бросив однажды в адрес некоторых разгневанных членов правительства: «Ребята пошутили». Но так ли уж неправ Руслан Имранович как человек? Да не один спикер и не одного парламента - уверяю вас - только ценой неимоверных усилий сдерживается, чтобы не повторить реплику российского коллеги!

Но нас-то, простых смертных, ведь не сдерживает протокол? Разве мы не хохочем, а иногда и плачем, выслушивая экзерсисы некоторых депутатов, речевой ряд которых стоит за пределами даже не нормативной, а элементарной грамматики?! Я уже не говорю о содержании, которое в соединении с ликом глаголющего твердо ука-зует, что и до «ребят» им далековато. Причем даже до заднескамеечников.

Люди, имевшие несчастье - до избрания «ребят» в парламент - работать с ними, осенив себя крестным знамением, молят о едином: не приведи, Господи, чтобы они возвратились на прежнее место! Ибо опять начнутся склоки, опять доведется трудиться «и за того парня», поелику последний умеет только брать, а давать и не хочет, а иногда просто и не может.