Михаэль Дорфман - “Как помирить всех евреев”.

Гербраиш – название иврита, заимствовано в идише из немецкого языка. Священные языки – древнееврейский и арамейский были интегральной частью еврейского языка, священными языками молитв, Торы и Талмуда. Их не рассматривали, как отдельные языки. Идиш держался долго даже там, где казалось, его давно изгнали и забыли. Книга профессора Калифорнийского университета Беркли Яэль Хавер «Обязаны забыть» показывает болезненный путь «забывания» и вытеснения идиш в Израиле. Профессор Хавер признает историческую необходимость сионизма создать свой новый язык. Вместе с тем она показывает, что идиш жил, процветал и даже доминировал тогда, когда казалось, что иврит торжествует и властвует над всем. В первом ивритской городе мира – Тель–Авиве, где с идишем боролись не на жизнь, а на смерть, идиш, да еще пожалуй русский и польский, подспудно доминировали почти до самого конца 70–х годов. На идиш говорили дома, думали многие выдающиеся ивритские авторы. Поэзия Ури Цви Гринберга вся пронизана идишем. Он начинал, как идишисткий поэт–экспрессионист. Поэзия национального израильского поэта Хаима–Нахма Бялика и вовсе непонятна современным школьникам, не знающим идиш. Сейчас даже трудно себе представить, насколько силен был идиш в «ивритском» Тель–Авиве 30–40 годов, где с ведома властей отряды «защитников иврита» ( гдуд мэгиней иврит) срывали идишисткие культурные мероприятия, ловили и избивали продавцов идишистких газет, штрафовали в школах учеников, пойманных на разговоре на идише.

Чем закончилась культурная война? Оксфордский профессор лингвист Гилад Цукерманн прислал мне резюме своей книги «Миф иврита» готовящейся к печати в Америке. «Мнимая победа иврита над идиш, была пирровой победой. После всего «победоносный» иврит стал полу–европейским языком, сердцевину которого составил идиш … хотя традиционалисты очень неохотно признают какое–то влияние идиша». «И больше всего идиш стал для многих (ивритских) поэтов истинной и отрицаемой страстью, как будто язык иврит был строгим и холодным протестантским отчимом, а идиш – лоном родной матери» — пишет израильский литературовед Ицхак Лаор об идишиском влиянии в статье о поэзии Пинхаса Саде.

Во время своей армейской службы в израильской армии меня направили в военную администрацию Газы. Сегодня почти невозможно себе представить, что я мог спокойно разгуливал по всему городу, лечить зубы у местных врачей – по большей части выпускников советских вузов, торговаться на рынке еду и подолгу сиживать в уютных маленьких кафе на побережье Средиземного моря. Как–то на базаре в Газе я познакомился с немолодым бизнесменом Сеней, приехавшим в Израиль в начале 70–х из Черновцов. Сеня держал лавку на рынке в одном из южных израильских городов. Не понимая ни слова по–арабски, да и на иврите не очень, с одним только идишем, Сеня чувствовал себя в Газе как дома — покупал рыбу и продукты, продавал что–то, делал бизнес и постоянно ездил туда и обратно. Сеня открыл мне любопытный феномен — арабов, разговаривающих на идише. В 1948 году после образования Государства Израиль в Газе осело большое количество палестинских беженцев из Яффо. И они знали идиш, бывший общим разговорным языком в торговле и общении с их еврейскими соседями из Тель–Авива. Не иврит, не арабский (даже израилизированный с авеню Ротшильда в Тель–Авиве), а именно идиш. Я заходил в кафе и магазинчики, в рестораны и лавки – и со мной говорили на идише. Многие арабы старшего возраста знали его лучше меня. Таких было не десятки и не сотни, а многие тысячи.

Мне казалось, что я «открыл Америку». Ведь никто в Израиле об этом не говорил! Позже оказалось, что многие знали об этом, но «зачем об этом говорить?», если факт не вписывался в общие мифы, как еврейские, так и арабские. Позже я узнал, что с арабами–идишистами столкнулись многие израильские солдаты, вошедшие в Газу во время победоносной Шестидневной войны 1967 года. Тогда в нашей армии еще многие понимали идиш, и местные жители находили с ними общий язык. Солдаты рассказали об этом составителям хрестоматийного сборника «Рассказ бойцов» ( Сиях лохамим ) вышедшего сразу после войны. Редактор сборника Авраам Шапиро решил не включать материалы, нарушающие стройный миф, как не включили рассказы религиозных солдат, увидевших в победе оружия знак приближения Мессии.

В середине 80–х годов, уже после начала арабского восстания на контролируемых территориях, (обогатившее иврит словом интиффада, что по–арабски значит скорей возмущение, чем восстание), Сеня продолжал свои дела в Газе как ни в чем не бывало. Однажды в конце рабочего дня мы сидели на опустевшем базаре за столиком перед его магазином. Я спросил его, не боится ли он. Ведь как раз в то время в секторе Газы убили нескольких израильских торговцев фруктами. Сеня никогда не отличался разговорчивостью и не любил праздных вопросов.

Читать дальше