Натан Эйдельман - «Революция сверху» в России

Серьезность альтернативы доказывается и той жесточайшей борьбой, которую повели против Столыпина политически совершенно противоположные лагери. С одной стороны, новый премьер и его политика подвергались разнообразным революционным ударам. Большевики рассматривали борьбу со Столыпиным как проблему классовую, эсеры же, анархисты в немалой степени сражались с личностью самого Стольшина, вели террор и против членов его семьи. В 1911 году Столыпин, как известно, погиб от пули террориста Богрова. Поражающим российским парадоксом было то обстоятельство, что пропуск для убийцы (подпольщика, связанного с охранкой), саму возможность этого покушения, фактически обеспечили крайнему революционеру крайне правые противники Столыпина, в частности начальник царской охраны генерал Курлов.

Правое дворянство и весьма прислушивающийся к нему Николай II видели в Столыпине «нарушителя вековых основ», передававшего исконную дворянскую власть — буржуазии.

Когда (1912) меньшевистский публицист Гушка (Ерманский) писал об усилении общественной роли крупного капитала в России, Ленин резонно возражал, что для буржуазии «проигрышная позиция — лес, железные дороги, земство и парламент. […] становится еще глубже противоречие между сохранением 99/100 политической власти в руках абсолютизма и помещиков, с одной стороны, и экономическим усилением буржуазии, с другой» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 296, 297).

Напомним, что после Сперанского до февраля 1917 года не было, кажется, ни одного русского министра, родившегося у родителей-»разночинцев». Недовольные насаждением в деревне опорного слоя богатых крестьян, реакционные дворяне были особенно взбешены, когда Столыпин попытался создать политический эквивалент своей экономической реформе. Речь шла на этот раз о проекте бессословного земства, иначе говоря, — об усилении роли недворянского элемента в местном управлении.

Малейшую уступку политической власти верхи воспринимали как совершенно невозможную, и в этих-то кризисных условиях и обстоятельствах вспомнили о старинном методе, «удавке», обращенной, впрочем, не к монарху, но к первому министру.

Ослепленные своими узкоэгоистическими интересами, эти люди не чувствовали, что история отпустила им всего 6 лет. Препятствуя столыпинскому перевороту сверху, они существенно ускоряли взрыв снизу — 1917 год.

Вторая, третья русские революции — огромная волна снизу, сметающая старый мир. Однако и здесь, в совершенно новых исторических условиях, невозможно было, разумеется, избавиться от ряда старинных исторических традиций, суммируя которые Ленин писал, что в России «в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года было легко начатьсоциалистическую революцию, тогда как продолжатьее и довести до конца России будет труднее, чем европейским странам».

При огромном прямом участии миллионных масс в событиях все же очень существенной оставалась особая историческая роль государства, центрального аппарата.

Именно об этой роли резко и откровенно писал Ленин в 1919 году в своей статье (редко изучаемой в школах и вузах) «Выборы в Учредительное собрание и диктатура Пролетариата».

Анализируя результаты голосования в Учредительное «собрание (осень 1917 г.), Ленин отмечает, что большевики получили 25 % голосов, эсеры, меньшевики и другие мелкобуржуазные партии — 62 %, партии помещиков и буржуазии (кадеты и др.) — 13 %.

«Как же могло произойти, — спрашивал Ленин, — такое чудо, как победа большевиков, имевших 1/4 голосов, над мелкобуржуазными демократами, шедшими в союзе (коалиции) с буржуазией и вместе с ней владевшими 3/4 голосов? […] Большевики победили, прежде всего, потому, что имели за собой громадное большинство пролетариата, а в нем самую сознательную, энергичную, революционную часть, настоящий авангард этого передового класса […]

В решающий момент в решающем пункте иметь подавляющий перевес сил — этот «закон» военных успехов есть также закон политического успеха, особенно в той ожесточенной, кипучей войне классов, которая называется революцией.

Столицы или вообще крупнейшие торгово-промышленные центры (у нас в России эти понятия совпадали, но они не всегда совпадают) в значительной степени решают политическую судьбу народа, разумеется, при условии поддержки центров достаточными местными, деревенскими силами, хотя бы это была не немедленная поддержка» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 4, 5, 6, 7).