Владимир Жириновский: Иван, запахни душу

А кто такие жители двух десятков кантонов Швейцарской конфедерации, знаешь ты, Ваня? Это потомки самых жадных, самых жестоких представителей протестантской ветви христианства - кальвинизма.

Его основатель, Кальвин, в XV веке совершил отход от папы римского, а затем от немца Лютера, утвердив свои куда более беспощадные правила жизни.

Нам таких правил, Ваня, и не снилось. Сталинская слежка в сравнении с швейцарским кальвинизмом - детский лепет.

В Швейцарии все подозревают всех. Все продают всех. Все на всех доносят. Шагу не ступить в этой так называемой нейтральной стране, чтобы о тебе уже через пять минут не было известно в полицейском участке.

Нам с тобой Ваня такая жизнь не нужна. Другие мы с тобой люди. Думаю, сегодня после 15 лет «перестройки» и ты понимаешь это не хуже меня...

Так о чем же мечтали мои родители весной 45-го?

Квартиры? Тогда все, кроме самых высоких начальников, жили в бараках.

Машины? Они были на фронте. Помню, как мальчишки выбегали во двор на улицу, когда заслышим шум мотора. Проезжающая машина, - это всегда грузовичок, типа нынешней «газельки», назывался «полуторка», - была для нас чудом техники. Поглазеть на который считалось высшим мальчишеским и девчоночьим - да, мы с девочками росли вместе, никогда не отделяясь друг от друга, - счастьем.

О чем еще сегодня мечтают?.. Нет смысла перечислять. Потому что ничего этого тогда ни у кого в голове не было и в помине.

Мои родители, Ваня, мечтали о земном (но кто знает, может это и есть высшее, не только земное, но и духовное, если угодно - божественное) счастье - о счастье брака. О счастье рождения ребенка.

Если я родился 25 апреля 1946 года, значит, был зачат моей здоровой русской матерью в июле 1945 года, то есть в первое спокойное после войны лето.

Все были дома. Все жаждали одного - мира и покоя. Даже о хлебе, которого было жутко мало, выдавали его всегда пйками, никто не думал. У всех на слуху было одно - война, эта жуткая человеческая мясорубка закончилась, теперь настал мир, теперь заживем.

Ожидание блаженства, блага, вселенского счастья и самого лучшего буквально переполняло каждого в то время. И это всеобщее настроение, пленниками которого были, несомненно, мои родители, не могло не отложить отпечаток на будущее сознание их ребенка, то есть мальчика Вовы.

Вообще, Ваня, рождение ребенка - это всегда чудо. Причем в двояком значении этого ёмкого и удивительно точного русского слова. Показательно, что ни в одном другом языке, кроме русского, такого слова нет.

Есть аналогичные, близкие по смыслу, но не равнозначные по объему понятий, входящих в это слово, русскому языку.

Рождение человека как чудо означает нечто необыкновенное, прекрасное, замечательное, т.е. именно чудесное.

Говорят - «Чудесный день!». Это когда ярко светит солнышко, зеленеет трава, листочки на деревьях. Знаешь, как радовался первым клейким листочкам на деревьях уже смертельно больной, но не сломленный гений русской нации Федор Михайлович Достоевский? В каждом его произведении, особенно когда речь заходила о молодости, у него присутствует образ только что проклюнувшихся зелёненьких клейких листочков. Сама жизнь, данная нам Богом, воплощена в этих листочках.

С другой стороны смысловое определение «чуда» заключается в признании чего-то небывалого, возникшего внезапно, и потому непостижимого человеческим разумом. Не зря рождение ребенка в Православии относится к одному из восьми церковных таинств.

Кстати, наряду с браком, зачатие ребенка - это таинство. Да, Ваня, именно так. Не разврат, не удовлетворение похоти, а священнодействие, почитаемое Православной Церковью как великий дар, данный Господом Богом людям.

Вся загадка, Ваня, в том, чтобы люди могли достойно пользоваться этим даром. Не всегда это получается. А точнее у многих этого в жизни не получается вовсе. Отсюда и семейные раздоры, отсюда и жизнь поломанная, отсюда и пьянство, и насилие, и прочие грешные наши проявления.

Рождение, как и предшествующее ему зачатие ребенка, - это таинство и чудо. Сколько бы наша наука - биология, генетика, медицина, психология и т.д., - не пыталась раскрыть эту тайну, у неё ничего не получится. Наука никогда не дойдет до той самой черты, за которой и начинается Великая тайна. Тот же Достоевский правильно очень сказал где-то, по-моему, в своих дневниках или записных книжках: «Человек есть тайна и познать ее не дано никому. Одному только Богу».

Мы, конечно, можем познавать физические свойства человека, его характер, изучать психику и другие качества. Все это так. Но знать человека всего, до конца, до самых корешков его естества - нет, это не дано никому.