Ф. Костылев - Почему ТБ-7 не догнал Летающую крепость?

Разогнав маховик своей военной промышленности до невероятных оборотов, США с весны 1943 г. подключились, наконец, к воздушному наступлению на Германию. По сути, действия 8-й американской Воздушной армии стали второй серьезной, полномасштабной попыткой реализовать «доктрину Дуэ» на практике, считая первой — немецкий «блиц» над Англией осенью 40-го. Надо полагать, американское командование учло опыт «Битвы за Британию», поскольку ни о каком кавалерийском наскоке а-ля Герман Геринг в планах 8-й ВА речи не было — наоборот, планировалась длительная кампания по дезорганизации и разрушению немецкой промышленности. Да и качественный уровень американской бомбардировочной авиации обр.43 г. принципиально отличался от уровня бомбардировочной авиации Люфтваффе трехлетней давности — техника, подхлестнутая войной, мчалась вперед семимильными шагами. И тем неменее: хотя количество американских бомбардировщиков от рейда к рейду неуклонно росло; хотя американцы сумели к апрелю 44-го обеспечить бомбардировщикам истребительное прикрытие на всем маршруте; хотя ПВО Германии не знала отдыха и ночью — все равно результативность союзных бомбардировок в итоге оказалась как минимум сомнительной, если не сказать — разочаровывающей. Человек, которого они касались самым непосредственным образом, а именно имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер, высказался в отношении бомбардировок по-немецки кратко и безапелляционно:

«Единственным результатом стратегических бомбардировок стало то, что 10 000 орудий смотрели в небо».

Что называется, сказал — как отрубил.

Конечно, слова Шпеера являются определенным преувеличением. Кроме зенитных пушек, на отражение налетов отвлекались значительные силы истребительной авиации, особенно ночной, требовались усилия различных вспомогательных служб, разрушались строения… Заметным эффектом от налетов стали потери трудовых ресурсов — человеко- и станко-часов, из-за необходимости укрывать рабочих в бомбоубежищах на время бомбежки. Однако из слов Шпеера недвусмысленно следует, что все эти потери, в целом, не выходили за рамки терпимого. Принятые меры по реорганизации, рассредоточению и переводу производства в защищенные убежища позволили германской промышленности наращивать темпы выпуска военной продукции практически до осени 1944 г.

А мы заметим себе: никакой работоспособной концепцией стратегических бомбардировок ВВС США ни в 39, ни в 40 г. не обладали. Становится скучно…

А теперь зададимся вопросом: а какое, собственно, мы имеем право требовать, чтобы советский Генштаб и лично т. Сталин оказались в 1938 — 40 гг. умнее и прозорливее всех западных штабов и политиков, вместе взятых? Какое мы имеем право требовать от Сталина и его соратников, чтобы к 1938 г. они «на ящике с песком» разработали доктрину применения стратегической авиации, как минимум не уступающую весьма спорной доктрине, выработанной западными союзниками ценой громадных потерь за ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА войны?

Думаю, что никакого.

Вообще, весь опыт XX века (ВМВ, Корея, Вьетнам и даже «Буря в пустыне») свидетельствует, что единственным реальным способом победить континентальное государство является уничтожение его вооруженных сил в ходе операций наземных войск, чему стратегические бомбардировки способствуют весьма опосредованно, а главное — МЕДЛЕННО. Иными словами, пока наши воздушные бомбардировочные армады медленно и с сомнительными результатами долбят (или думают, что долбят) вражескую экономику, вражеская армия во взаимодействии с фронтовой авиацией вполне может прихлопнуть наши вооруженные силы — и теми стратосферными армадами вместе.

Все эти моменты и нюансы знаем МЫ, знаем СЕГОДНЯ. Но было бы, по крайней мере, некорректно требовать от военно-политического руководства любого государства на рубеже сороковых годов такого уровня прозорливости, чтобы предвидеть ход воздушной войны заранее. Повторю еще раз: в руководстве англосаксонского блока, обладавшего в сравнении с СССР неизмеримо большими возможностями для развития стратегической авиации, более-менее законченная концепция ее применения сложилась только к весне 1944 г! Причем результативность этой концепции применительно к Германии оказалась весьма невысокой.

Этот неблизкий экскурс в область теории и практики применения стратегической авиации потребовался мне для того, чтобы пояснить следующую мысль: бомбардировщик ТБ-7 создавался НЕ ПОД ГОТОВУЮ ДОКТРИНУ применения стратегической авиации СССР. Он создавался и ставился в серию ОДНОВРЕМЕННО с ней. Соответственно, пересмотр взглядов на роль и место стратегической авиации в общем балансе Вооруженных Сил мог отразиться — и в итоге отразился — на судьбе самолета самым неожиданным и болезненным образом.