Виталий Коротич - От первого лица

Арья Сайонмаа, финская певица, очень активно участвующая в борьбе за мир, пела о чилийце Викторе Хара, а затем - песню Виктора Хара. Когда Арья запела песню Теодоракиса, зал подхватил песню, и певице осталось лишь дирижировать; она часто говорила, что считает Микиса Теодоракиса своим учителем и поет его песни постоянно. Арья говорила и пела, как большинство выступавших, - слова сплелись в нескольких языковых стихиях - английский, немецкий, русский, французский, греческий, испанский! Аудитория зачастую понимала и подпевала как могла. Когда назавтра американка Джоан Баэз запоет по-английски, зрители подхватят ее песню; когда в первый вечер наша Жанна Бичевская начала по-русски американскую «Куда уходят все цветы», слушатели запели ту же песню в оригинальной версии, и я мог лишь пожалеть, что не удалось проверить, знает ли аудитория хорошие советские песни. Впрочем, Баэз и Бичевскую подавали в самом конце, на закуску, так сказать, и зал относился к ним особенно нежно.

А между прочим, последним выступалось еще сложнее, чем первым. Дождь усилился, задувал во всю глубину сцены. Наша Жанна Бичевская выливала воду из гитары и чуть не плакала, протирая деку махровым полотенцем. Но зал! Зал светил своими бенгальскими огнями и реагировал на все слитно - как один человек. Под крутыми струями дождя бесстрашно пела гречанка Мария Фарандури; плясал и не боялся поскользнуться на мокрых досках сцены латиноамериканский ансамбль; индеец с косой пел рок и приплясывал, потряхивая бахромой замшевой куртки, с которой вода стекала уже не каплями, а струей. А затем сквозь исполнителей - никто ведь, закончив выступление, со сцены не уходил - в надвинутой на уши шляпе вышел к микрофону Гарри Белафонте, и зал взорвался такой овацией, которую, может быть, раз в жизни только и услышишь.

Гарри Белафонте говорил об этом позже: о том, что ради таких вот концертов - не овации ради, а ради смысла, сущности - и ради такого единения стоило создавать всемирную ассоциацию артистов. И то, что концерт происходит в Западной Германии, - тоже историческое событие. И то, что столько намечено... Вот и в Советский Союз приехать хочется, ах как хочется - да когда же? А рядом соглашались с главой семьи верная супруга Джулия (кстати, род Джулии Белафонте - одной ветвью из Литвы, а другой из Украины, из Харькова, - так она говорила) и дочь, которая секретарствует на всех заседаниях ассоциации. Он весь в работе, в неустанности борьбы за мир - и семья его рядом, и все личные планы подчинены главному. Даже собственные свои деньги Гарри Белафонте щедро расходует на организацию антивоенных митингов и концертов. Если для нынешнего американского президента «есть вещи поважнее мира», то для таких, как Белафонте, ничего важнее мира не существует.

Мы тащим за собой груз исторического опыта. Гарри Белафонте - он ведь темнокож - пришлось немало побороться за гражданские права американских негров еще и потому, что груз расовой дискриминации не раз обрушивался на него лично. Он приходил к миролюбивым митингам не только сквозь бури оваций, но и сквозь историю карибских негров, никогда мира и равноправия не ведавших.

Наш личный опыт связан и с историей народа, и с историями наших семей. Впрочем, не знаю, как у Белафонте, но мое родовое генеалогическое дерево существует исключительно в устном варианте. Когда уже умерли мои бабушки и деды, я вдруг понял, что немало ветвей этого дерева не то чтобы высохло, а стало невидимыми. Дальше прадедов я знаю мало имен, особенно по отцовской линии, где род был крестьянским, без фамильного серебра и сервизов с монограммами.

Тем отчетливее вижу ближайшие к себе ветви. Там оборваны две жизни, двое инвалидов - все из последней войны. До сих пор я не привык еще к военным потерям. Но и жажды мести во мне нет уже. Здесь, в Западной Германии, я в тысячный раз понимаю, насколько наше миролюбие выстрадано, выболело в нас. Хорошо, что мы в Европе не перебили друг друга; хорошо, что все более массово понятной и популярной становится идея и необходимость мирного сосуществования; другого пути нет. У нас есть о чем помнить и есть для чего жить; когда я слышу музыку, то понимаю, что хотел сказать Бетховен своим «Обнимитесь, миллионы» и почему так задумчив Бах. Кажется, понимаю...

Очень хорошо, что звучала в этот вечер вечная музыка. Выступали исполнители классических произведений, очень органично изменявшие однообразную иногда тональность рок-концерта. Замечательно пел международный женский хор, а молодая певица из Москвы Любовь Казарновская вызвала едва ли не самую мощную овацию за весь вечер. Такую же или почти такую, как Белафонте.