Александр Литвиненко: Политический эмигрант. Сборник статей и интервью

Сегодня, оглядываясь назад и как бы переоценивая свою жизнь, я считаю величайшим счастьем то, что мне все-таки удалось сменить гэбэшный мундир на тюремную робу политического зека и все-таки выползти из этого гадкого и вонючего КГБшного болота. Попал же я в него, как и сотни тысяч других наивных пацанов, насмотревшись лживых кинофильмов о «героическом» прошлом советских чекистов.

— Но, насколько мне известно, Вы отказались от звания подполковника и от всех наград. Расскажите, как это произошло?

— Мне еще не было восемнадцати лет, когда я добровольно пошел служить рядовым солдатом в армию. У меня, как и у Путина, Патрушева, Иванова и его сынка, были все возможности не служить срочную службу, но я добровольно пошел в армию. Служил я не в блатных частях, а в обыкновенной строевой роте. Через год службы поступил в военное училище и в общей сложности прослужил 20 лет, 5 месяцев и 12 дней, от рядового до самого молодого подполковника, на полковничьей должности, где у меня в подчинении были 25 старших офицеров.

Но постепенно пришло понимание, что я служу не России и ее народу, а банде преступников, фактически оккупировавших мою страну, отребью, держащему людей в страхе и нищете, грабящему народ, набивая свои карманы миллиардами ворованных денег. Я не пожелал даже формально состоять в этой банде, в которую Путин окончательно превратил российскую армию и спецслужбы.

Когда, среди известий о многих преступлениях, творимых российской армией на территории Ичкерии, пришло сообщение о том, что капитан российской армии Ульман расстрелял беременную женщину и стариков, и его за это оправдал суд — я послал письмо В. Путину, в котором отказался от званий и наград, полученных из рук российской власти.

— Как Вы, Александр, попали в ФСБ?

— В 1988 году меня перевели в военную контрразведку КГБ СССР. Мы все жили в СССР и очень многого не понимали. Кроме того, в это время стали происходить позитивные процессы и в самом КГБ. В 1989 году КГБ прекратило слежку за инакомыслящими, был упразднен политический сыск. Работа сосредоточилась в основном на борьбе с бандитизмом, чем я с успехом и занимался. В КГБ были упразднены подразделения, занимающиеся внесудебными казнями, т. е. убийствами. Надо отметить, что КГБ всегда имел эскадроны смерти и занимался внесудебными казнями, кроме короткого периода между 1991 и 1993 годом. Да и как бы это на первый взгляд не звучало странным, но в начале 1988 года при приеме на службу в КГБ мне задали один-единственный вопрос: «Как Вы понимаете демократию?».

— Но разве попытка ликвидировать незаконные, преступные и особо одиозные стороны деятельности КГБ могли изменить его суть? Именно в 1991 году в Латвии генерал Я. Трубиньш и полковник Костюк арестовали меня по сфабрикованному против меня делу в Латвии с целью отнятия бизнеса.

— Конечно, оглядываясь назад, я понимаю, что наивно полагать, что такого монстра, как КГБ, возможно было перевоспитать. Эта система подобна ящерице: когда нужно, она оставляет хвост во имя спасения головы, достаточно вспомнить, сколько раз она меняла наименование, пытаясь убедить всех, что поменяла суть. Вот и в конце 80-х — начале 90-х гэбэшная система подстраивалась и выживала, как могла. Тогда гэбэшники спасали свои шкуры и рядились в чужие мундиры, тем самым они в очередной раз обманывали миллионы и без того обманутых людей.

Буквально через пару лет, с началом первой чеченской войны, все стало возрождаться. Огромный вклад в процесс воссоздания КГБ бывшего советского типа внесли лично Путин и Патрушев. При них чекисты уже открыто заявили о себе как о политической силе, захватившей власть в стране. С 1995 года в ФСБ массово стали возвращаться старые кадры андроповского КГБ. Для этих генералов самыми гнусными ругательствами были — демократия, правозащитник, права человека… В 1993 году возродили практику внесудебных казней неугодных лиц. Все больше стало заказов на убийства, похищения людей, причем выполнявшихся не только самими КГБистами, но и с использованием бандитов и уголовников, предварительно оформленных в агентурный аппарат в качестве секретных агентов. Убивала эта организация всегда за маленьким перерывом, и с единственной только разницей: если раньше офицер КГБ убивал за идею или иногда за страх, то сегодня офицер ФСБ убивает только за деньги, и, как правило, американские. В этом и есть главное отличие между советскими и российскими чекистами.

Обычно мы ходили на работу в гражданском, и только один офицер Субботин ходил в форме, объясняя это тем, что у него одни гражданские штаны и он должен их беречь. Его назначили начальником банковского отдела, и через несколько лет, когда его вызвал к себе директор ФСБ подполковник Путин, то бесштанный Субботин входил в кабинет директора уже будучи миллионером, в нарядном костюме от итальянской фирмы «HUGO BOSS». Сегодня у меня нет сомнений в том, что эту систему реформировать просто невозможно, система КГБ должна быть уничтожена, только тогда у России и соседних с ней стран появится возможность вздохнуть свободно. Только с полным уничтожением КГБ во всем мире исчезнут так называемый международный терроризм и русская мафия. И в этом у меня нет никаких сомнений.