Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Димитров допустил серьезную ошибку. Сталин намеревался инспирировать якобы спонтанную народную кампанию. Инструкции же Димитрова Центральному Комитету Болгарской коммунистической партии раскрывали почти дословно Соболевские предложения, они были напечатаны, и листовки широко разлетелись по стране. Большинство болгарских министров фактически узнали об этих предложениях из листовок. И, что гораздо важнее, последние дошли до Берлина, внеся свой вклад в растущее негодование Гитлера против Советского Союза {437} 437 Дневник Димитрова; Коминтерн и вторая мировая война. С. 454. Телеграмма Димитрова ЦК БКП, 25 нояб. 1940; АМВнР. ПРЕП/1/3. Пап. 1. Оп. 2ш. Поп. 1. Л. 19. Анонимный памфлет, распространявшийся в Софии, 27 нояб. 1940. О вреде, нанесенном софийской дипломатии, см.: АМВнР. ПРЕП/1/3. Пап. 1. Оп. 2ш. Поп. 1. Л. 11. Попов — Стаменову, 1 дек. 1940. . Молотов был в бешенстве. «Наши люди в Софии, — ругал он Димитрова по телефону, — распространяют слухи о советских предложениях Болгарии. Идиоты» {438} 438 Дневник Димитрова; Коминтерн и вторая мировая война. С. 461–462. 28 нояб. 1940. .

Пока Соболев делал свой ход в Софии, Шуленбург, решив устранить препятствия, возникшие в ходе берлинской встречи, привез в Москву Шнурре, начальника Экономического отдела на Вильгельмштрассе, в надежде, что экономическое соглашение создаст благоприятные условия для продолжения политических переговоров. Но его планы рухнули, когда Молотов в нетерпении сразу перешел к политике, письменно перечислив условия участия Советского Союза в проекте соглашения по Четырехстороннему пакту. В сочетании с предложениями, сделанными Соболевым в Софии в тот же момент, они показывали неготовность Сталина играть роль, отведенную ему гитлеровскими планами Континентального блока. Советский Союз продолжал настаивать на том, что «германские войска будут теперь же выведены из Финляндии» и режим Проливов будет изменен «в ближайшие месяцы» путем заключения пакта о взаимопомощи с Болгарией и размещения морских и сухопутных баз «в районе Босфора и Дарданелл». Что касается сфер влияния, они простираются на Балканы, Черное море и к югу от Батуми и Баку, а вовсе не в неопределенном направлении к Индийскому океану, как предусматривал Гитлер. Кроме того, ожидалось, что Советский Союз, Германия и Италия добьются военными или дипломатическими средствами согласия турок на такое урегулирование проблемы. Пять секретных протоколов подробно излагали механизм обеспечения безопасности и установления сфер влияния. Русские, таким образом, ясно и окончательно определяли свои интересы в Юго-Восточной Европе и демонстрировали полное пренебрежение интересами Германии. Гитлер, победоносный, поддерживаемый целым и невредимым вермахтом и индустриальным потенциалом Европы, не мог уступить. А если бы Советы сделали уступку в Болгарии и Проливах, это привело бы к уязвимости их западного фронта и к исключению их из европейских дел впервые со времен царствования Петра Великого {439} 439 АП РФ. Ф. 3 Оп. 64. Д. 675. Л. 108–116. Протокол встречи Шнурре, Шуленбурга и Молотова, 25 нояб. 1940; DGFP. XL P. 714–715, 716–717. Записка Молотова Шуленбургу и Шуленбурга МИД. .

Степень прогерманской ориентации Болгарии выявилась, когда Рихтхофену передали предложения Соболева в тот же вечер и сказали, что они «конечно» будут отвергнуты {440} 440 Филов. Дневник. С. 199–200. 26 нояб. 1940; DGFP. XI. Р. 712–714. Рихтхофен — МИД, 26 нояб. 1940. . Тем не менее Соболевский визит поставил болгарское правительство в трудное положение. Острый приступ печени у Попова и внезапная «болезнь» Филова могли оттянуть решение лишь на несколько дней. Когда Филов наконец поправился, он не отказался от обещаний, данных Борисом Гитлеру, но предложил отсрочить их выполнение, так как в новых обстоятельствах это могло бы «рассматриваться Москвой как провокация». Весь эпизод в целом укрепил сомнения Гитлера в готовности русских принять его условия {441} 441 DGFP. XI. Р. 726–727. Рихтхофен — МИД, 28 нояб. 1940. .

Письменный ответ русским, переданный Поповым советскому послу, не оставлял сомнений в приоритетах Болгарии. Поскольку руководящие установки были намечены в беседе с Гитлером еще до получения советских предложений, гласил он, «участие Болгарии в переговорах по поводу другого пакта может бросить тень на лояльность болгарской внешней политики и не только оттолкнуть страну, дружественную нам и Советскому Союзу, но и заронить вполне оправданное подозрение». Опасений Москвы, разумеется, не уменьшили заверения, будто существование «сильной и независимой Болгарии» само по себе «достаточная гарантия для России», или шаткие доводы в пользу того, что присоединение к Тройственному пакту вместе с союзником Советского Союза остановит распространение войны. Наконец, воспользовавшись приманкой, содержавшейся в предложении Соболева, но не так, как ожидалось, болгарское правительство отмечало «с удовлетворением, что правительство Советского Союза также ставит вопрос о присоединении в конечном итоге к Тройственному союзу, а это, как нам кажется, показывает прежде всего, что в таковом случае поведение Болгарии не может быть истолковано как противоречащее интересам Советского Союза». Нужно сказать, что Рихтхофена немедленно снабдили письменным ответом русским, а также почти дословно передали ему содержание бесед Попова с советским послом {442} 442 АМВнР. ПРЕИ/1/3. Пап. 1. Оп. 2ш. Поп. 2. Л. 8–9, 10. Обмен телеграммами между Поповым и Стаменовым, 30 нояб. и 1 дек. 1940; АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 331. Д. 2272. Л. 192–199. Лаврищев — Молотову, 30 нояб. 1940. Отчет Рихтхофена см.: DGFP. XI. Р. 756–757. .