Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Во второй телеграмме в Министерство иностранных дел Шуленбург все еще упорствовал в своих усилиях отдалить кризис. Он готовил почву для того, чтобы Сталин мог предпринять какие-то шаги через Деканозова. Поэтому он вновь привлек внимание Берлина к «экстраординарному» назначению Сталина Председателем СНК и «предпочтению, отданному Деканозову» во время первомайского парада, которое следовало рассматривать «как особый знак доверия со стороны Сталина». Затем следовала убедительная картина примирительных попыток Советов, без всякого упоминания о роли в них Шуленбурга, подводящая к неизбежному выводу: «Можно с уверенностью предположить, что Сталин поставил во внешней политике задачу первостепенной важности для Советского Союза, которую надеется решить лично. Я твердо верю, что в нынешнем международном положении, которое он считает тяжелым, Сталин поставил себе цель уберечь Советский Союз от конфликта с Германией» {1067} 1067 DGFP. XII. P. 791 — 793. .

Тот же самый смысл просматривался в его отчете о встрече с Молотовым 22 мая. Он не прекращал внушать Берлину, что, с тех пор как Сталин стал Председателем СНК, он и Молотов, «две сильнейшие фигуры в Советском Союзе», занимают посты, «решающие для определения внешней политики Советского Союза», и их политика «прежде всего направлена на то, чтобы избежать конфликта с Германией» {1068} 1068 Ibid. P. 870. 22 мая 1941. . Позднее он представил в Берлин одностороннее изложение сталинской речи перед выпускниками военных академий, заключая из нее, что Сталин, видимо, «желает подготовить своих последователей к "новому компромиссу" с Германией» {1069} 1069 Ibid. P. 964-965. 4 июня 1941. .

В конечном итоге деятельность Шуленбурга в начале 1941 г., и особенно в решающем месяце мае, поддерживала в Сталине надежду на возможное дипломатическое разрешение конфликта и отвлекала его внимание от смертельной опасности, подстерегавшей совсем близко. Кроме того, Сталин еще больше убедился в том, что Черчилль в отчаянии старается втянуть СССР в войну, распуская слухи о «неизбежной войне» {1070} 1070 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 361. Д. 2401. Л. 133-134. Майский — Наркоминделу, 10 апр. 1941; Ф. 017а. Дневник Майского. Л. 41 — 45, 85 — 87. 1 марта и 10 апр. 1941; Там же. Л. 121 — 122. 5 мая 1941. . Вместо того чтобы предостеречь Сталина, как часто утверждают, тайные переговоры укрепили его веру в возможность примирения с Гитлером. Как никогда подозрительный, Сталин пошел даже на рискованную операцию по перехвату немецких курьеров, везущих дипломатическую почту, в гостинице «Метрополь». Пока один из них был заперт в ванной, а второй застрял в лифте, почту сфотографировали. В отчетах Шуленбурга, как мы видели, внимание акцентировалось на его уверенности в стремлении Сталина к переговорам {1071} 1071 Sudoplatov P. Special Tasks. P. 123. .

Таким образом, вполне понятно мнение Татекавы, высказанное в Москве, что Гитлер и Сталин «встретятся где-нибудь на границе» {1072} 1072 АМВнР. Д. 51. П. 45. Оп. 1ш. Поп. 333. Л. 98. Стаменов — МИД, 25 мая 1941. . По словам Жукова, когда он пришел к Сталину в начале июня, то увидел на его столе письмо, адресованное Гитлеру {1073} 1073 Так Жуков говорил Безыменскому в 1960-х гг. . Когда Деканозо-ву не удалось попасть к Риббентропу после возвращения в Берлин 14 мая, он обратился к услугам Майснера, завязавшего тесные отношения с Кобуловым, резидентом НКГБ в Берлине. Свободно овладевший русским за время долгого пребывания в России, Майснер был человеком «старой закалки», служил при президенте Гинденбурге и, как считалось, был близок с Гитлером {1074} 1074 Berezhkov V. History in the Making. P. 59. . Он принимал участие, хотя и на вторых ролях, в переговорах с Молотовым в Берлине {1075} 1075 АВП РФ. Ф. 082. On. 23. П. 95. Д. 6. Л. 141 — 142. Донесение Семенова, 19 нояб. 1940. . Видимость переговоров, окончательно улетучившаяся к первой неделе июня, некоторое время занимала Сталина как возможность достичь нового соглашения с немцами. По словам Бережкова, молодого первого секретаря советского посольства в Берлине, он в самом деле «намекал, будто Рейхсканцелярия разрабатывает какие-то новые предложения по упрочению советско-германских отношений, которые фюрер в скором времени намерен представить Москве» {1076} 1076 Barros J., Gregor R. Double Deception. P. 150 — 159. Поскольку в распоряжении этих авторов, когда они писали свою книгу, не было советских отчетов, они не знали о трех важнейших встречах Деканозова и Шуленбурга, состоявшихся в первой половине мая. Полагаясь на хильгеровское изложение событий, они упоминают лишь об одной встрече, но неверно датируют ее 19-м мая. Поэтому они придают преувеличенное значение встречам с Майснером, целью которых было возобновление переговоров. Они соглашаются, что Майснер так и не признал факт этих встреч в своих послевоенных показаниях; в отчете Криппса, на который они опираются, говорилось в общих чертах о слухах насчет них. Не обнаружено никаких отчетов в Архиве Президента РФ и архивах органов безопасности. Остается лишь свидетельство Бережкова, тогда совсем юного, служившего переводчиком в посольстве. Однако, поскольку Майснер свободно говорил по-русски, услуги Бережкова именно на этих встречах не могли потребоваться. Потому о значении этих переговоров можно говорить лишь предположительно, и оно, конечно, второстепенное по сравнению со значением встреч Шуленбурга и Деканозова. Тем не менее, догадки Барро и Грегора совершенно верны, и этот эпизод, так или иначе, не умаляет их главного вывода о самообмане Сталина, который разделяет и автор данной книги. .