Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Интересно сравнить дилемму, стоявшую перед Криппсом и перед Лоренсом Стейнхардтом, его американским коллегой в Москве, который очутился в сходной ситуации в начале марта. Все еще нейтральные американцы имели лучшие разведывательные источники в Берлине и по всей Юго-Восточной Европе. К началу марта у них накопилось достаточно свидетельств наступательного развертывания немецких войск, чтобы обращение к Советскому правительству было оправдано. Взвесив все за и против, Стейнхардт отсоветовал Корделлу Халлу, госсекретарю Соединенных Штатов, делать это, утверждая, что русские не поверят «ни в искренность, ни в самостоятельность» подобного шага {879} 879 FRUS. 1941. Vol. I. P. 702, 712-713, 715. .

Неудачная позиция Советского Союза в отношении Югославии и карательная операция Гитлера на Балканах разбили мечты Сталина о советском влиянии в этом регионе. Хуже всего, что вырисовывалась реальная опасность, грозящая Советскому Союзу. На столе у Сталина скапливались донесения разведки, полученные из различных источников. В конце марта начальник внешней разведки НКГБ предупредил маршала Тимошенко о серьезности намерений немцев. Он перечислил 21 явный признак перемещения и концентрации немецких войск на границе начиная с конца февраля и особенно в течение марта месяца {880} 880 ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 2. Л. 36-41. Меркулов — Тимошенко, 31 марта 1941. . В тот же день он без обиняков заявил Сталину, что донесения тайных агентов НКГБ и множество подтверждающих их информацию сведений свидетельствуют об «ускорении переброски немецких войск к советской границе». Система железных дорог и реквизированные транспортные средства используются на полную мощность для перевозки не только войск, но и артиллерии и боеприпасов из Германии на границу. Принимаются срочные меры по улучшению качества дорог, ведущих в приграничные районы {881} 881 Там же. Т. 4. Л. 11 — 12. Меркулов — Сталину, 31 марта 1941. .

К середине апреля НКГБ собрал столь обширный и внушительный материал о концентрации германских войск, что уверился в необходимости сообщить о нем военной разведке, невзирая на общеизвестную точку зрения Сталина. Неделю спустя был получен поразительный рапорт о 43 новых нарушениях воздушного пространства СССР немецкими самолетами. Одно лишь количество самолетов менее чем за одну ночь и тот факт, что многие из них проникли на советскую территорию глубже чем на 220 км, исключали возможность ошибок в навигации {882} 882 Внешняя разведка, НКВД — ГРУ. Воспроизведено в «Известиях ЦК КПСС» (1990. № 4. С. 211). . Несмотря на свое обыкновение соглашаться со Сталиным, Голиков вынужден был признать, что только за первые две недели апреля обнаружилось массовое перемещение войск из Германии к советским границам; они стали лагерем в Варшавском и Люблинском округах. Разведывательные донесения приводили к недвусмысленному выводу о продолжающейся переброске войск и накоплении резерва боеприпасов и топлива на границах {883} 883 АГШ РФ. Оп. 7237. Рапорт Голикова, 16 апр. 1941; Бумаги Волкогонова. Разведывательная сводка по западу № 4. 20 апр. 1941. . Эту тенденцию невозможно было дольше игнорировать; представленные Сталину цифры показывали рост присутствия немцев на границе начиная с февраля на 37 пехотных дивизий, 3–4 танковых дивизии и 2 моторизованных дивизии.

Тем не менее, дезинформация со стороны немцев, сбой в передвижении войск во время кампании в Греции и Югославии и медленные темпы развертывания все еще позволяли Сталину сомневаться в характере окончательных намерений лично Гитлера, о которых у него вряд ли была какая-либо информация. Эффективность разведки определяется влиянием лиц, определяющих политику, на аналитиков и способностью последних сохранять высокую степень автономии. В общем и целом, а в случае со Сталиным особенно, обработка разведывательной информации имеет тенденцию руководствоваться концептуальными установками, спускаемыми политиками сверху. Составители донесений процеживают море информации, находящейся в их распоряжении, стремясь дать руководству ожидаемые ответы на волнующие их вопросы. Процесс селекции неизбежно отвлекает внимание аналитиков, а за ними и политиков, от важнейших данных. Результаты зачастую плачевны и поистине катастрофичны.

После падения Югославии Сталина в гораздо большей степени, чем вероятность войны, занимала перспектива предотвращения военного столкновения путем создания удобного климата для политического урегулирования. Архивные материалы подтверждают воспоминания Судоплатова о том, что почти половина имеющихся у ГРУ и советских органов госбезопасности материалов содержали предположения, будто войны можно избежать, а слухи о ней распространяются с целью втянуть в войну Советский Союз. «Толщина этой папки, — свидетельствует он, — росла день за днем, так как мы продолжали получать донесения о деятельности англичан по нагнетанию среди германского руководства страха, что Советский Союз вот-вот вступит в войну» {884} 884 Sudoplatov P. Special Tasks. P. 118. . Потому необходимо, прежде чем рассматривать сталинские попытки примириться с Гитлером, сделать обзор этих материалов {885} 885 О чисто военной информации, заинтриговавшей в первую очередь вооруженные силы, см. с. 158 — 163. .