Михаил Зыгарь - Война и миф

Шукрат, конечно, лукавит. Информации в Ташкенте намного больше: ее черпают из Интернета, из новостей спутниковых каналов «Би-Би-Си» и Euronews. Да и российские каналы местные власти не всегда вырубают вовремя.

— Я тут как-то прихожу домой, включаю телевизор, а там говорят: «Каримов — самый жестокий правитель в СНГ». Я аж вздрогнул, зову жену. И сразу же — хлоп. Выключили нам телевидение. Снова отдыхаем.

Еще один надежный источник информации — звонки родственников. Городские телефоны во многих городах Ферганской долины не работают, но мобильная связь, хоть и нестабильная, есть. «Силовики же тоже пользуются „соткой“, поэтому и не могут ее выключить», — объясняли мне в Андижане.

Сейчас основное внимание Узбекистана приковано уже не к Андижану, а к маленькому городку Кара-Суу, находящемуся на границе с Киргизией. По нескольку раз в день рассказывают, что Андижан уже подавили, а Кара-Суу пока не трогают, хотя власть там уже несколько дней принадлежит народу. Жители городка захватили хокима (мэра), сожгли городской хокимият (администрацию) — и вот уже несколько дней в Кара-Суу нет милиции, СНБ и прочих силовых структур. Жители Кара-Суу достроили недостающую секцию моста через реку, разделяющую территории Узбекистана и Киргизии, и тысячи людей со всей Андижанской области бросились в Киргизию, в Ош. О послереволюционной Киргизии в Ферганской долине вообще часто говорят почти как о земле обетованной.

Точно так же, как и новости — по телефону и через Интернет, передают информацию о намеченном на три часа дня возложении цветов к Мемориалу мужества — памятнику жертвам ташкентского землетрясения 1966 года. Так местные правозащитники решили почтить память погибших при событиях в Андижане.

На площади возле памятника немноголюдно. Митингующих — 5-10 человек. Журналистов — человек 30, если не больше.

— Нас, когда мы только начали здесь собираться, попытались прогнать. Но, увидев журналистов, они испугались, — рассказывает Эльмира Хасанова из комитета свободы слова и выражения. Она рассказывает, что правозащитники пришли сюда, чтобы выразить скорбь по погибшим в Андижане, что они не делают ничего противозаконного, не призывают к свержению строя, поэтому не понимают, почему они могут кому-то помешать.

К памятнику подбегает местный корреспондент «Би-Би-Си» Алишер и кричит, что только что около площади арестовали сотрудницу ОБСЕ и переводчика «Би-Би-Си».

— Пойдемте все вместе, они там, в автобусе! Если мы пойдем все вместе, их освободят. Они там, в автобусе.

Журналисты начинают медленно двигаться к дороге. Правозащитники обиженно смотрят вслед, но не идут. Автобус с задержанными трогается.

— Мы возмущены тем, что в стране не объявлен траур! — продолжает Эльмира Хасанова и вместе с тремя другими женщинами кладет красные гвоздики к памятнику.

Фотокорреспонденты и телеоператоры снимают. Съемочная группа одного российского телеканала не успевает снять эту сцену, корреспондент мнется, извиняется и просит женщин взять цветы и возложить их еще раз. Они покорно следуют его указаниям.

— А нас сейчас снимаете не только вы, — говорит журналистам руководитель комитета свободы слова и выражения Инера Сапаргалиева, — видите того человека в клетчатой рубашке, с маленькой видеокамерой? Мы уже так привыкли к его лицу, что даже почти перестали его замечать. Он из службы национальной безопасности, ходит на все наши мероприятия. Все записывает.

Один из вопросов, который волнует большинство журналистов: почему к Мемориалу мужества пришло так мало людей?

Правозащитники разводят руками и говорят, что им просто не удалось никого предупредить.

— А главное, потому что люди боятся! — берет слово Агзам Тургунов, руководитель ташкентского отделения партии «Эрк», — сейчас люди в таком состоянии, что, если к ним придут домой и их детей начнут стрелять, они и то ничего не скажут. Парализованы страхом!

— А еще политическая активность низкая, потому что узбекский народ еще не сложился как государствообразующая нация. Люди не чувствуют ответственности за собственную страну, — добавляет Ахтам Шаймарданов из Партии свободных земледельцев, — вот, например, вся Ферганская долина сейчас в шоке, а людям в Ташкенте вроде как все равно. Хотя ситуация, конечно, улучшается. Еще три года назад я и подумать не мог о том, чтобы выйти на площадь, пикетировать. А сейчас нормально, привык, втянулся. И политизация потихоньку идет. Народ будет подниматься.