Михаил Зыгарь - Война и миф

— Адам, но если иракцы так благожелательно настроены, то почему же в Ираке сейчас началось восстание?

— Ты что, не понимаешь? Знаешь, кто такой мистер Садр?

— Мистер Садр? Да, конечно, — киваю я.

— Так вот, у мистера Садра был отец. Он был очень влиятельным проповедником, и у него было очень много последователей. А потом он умер, и все его последователи перешли к его сыну. Тебе это трудно понять, у иракцев особая психология. И мистер Садр говорит, что мы должны уйти из Ирака. Мы, конечно, уйдем когда-нибудь, но не раньше, чем в Ираке установится демократия. Ты же понимаешь, что этот мистер Садр не хочет добра своему народу, он просто хочет власти для себя. А нам не нужна власть. Иракцы, они же как маленькие дети. Они очень многого не понимают, совершенно простых вещей, которые для нас с тобой очевидны. Но они не виноваты, это все потому, что их такими воспитали. Они еще не могут сами себе построить демократию. Бывает такое, что сегодня он фермер, а завтра он бросит свою мотыгу, к нему приедет «Си-эн-эн», и он начнет выступать против американцев. А потом у него появятся последователи и он начнет рваться к власти. Но мы же не можем позволить, чтобы такие проходимцы подбирались к власти.

— А тебе нравится президент Буш?

— Да, конечно. Он очень искренний, он всегда говорит то, что думает, никогда не лжет, и это видно. Это в нем и подкупает — ему хочется верить. Он не выносит, когда другие люди страдают, и хочет, чтобы всем было хорошо.

— Ты думаешь, он выиграет выборы в ноябре?

— Думаю, да. У него ведь рейтинг выше, чем у мистера Керри. Я бы хотел, чтобы президент Буш выиграл. У Джона Керри, конечно, тоже есть несколько очень хороших пунктов в программе, насчет образования, например. Но все равно мне больше нравится президент Буш. Понимаешь, он сделал очень много хорошего для Америки. Многие, наверное, будут голосовать против него из-за войны. Они говорят, что это совершенно не наше дело, надо оставить Ирак в покое — пусть иракцы делают, что они хотят. Моя мама говорит так. У меня вся семья собирается голосовать за Керри — они считают, что он прекратит войну в Ираке, и я вернусь домой. Они готовы на все, лишь бы я поскорее вернулся. Но я понимаю, что так нельзя, это безответственно и нечестно по отношению к иракскому народу. И президент Буш это понимает…

— Ты будешь голосовать за Буша?

— Да… Знаешь, на самом деле мне все равно. Ну, в смысле, если выиграет мистер Керри, я тоже не расстроюсь. В этом случае я и правда, может быть, вернусь домой…

— А как ты представляешь свою жизнь после войны, дома?

— Ты знаешь, в самом начале, когда меня только перевели в Ирак, было очень странно оказаться после полной свободы в ситуации, когда я не могу выходить из лагеря, всюду какие-то ограничения… После всего этого вернуться домой будет просто удивительно. Это будет совсем другая жизнь. Даже представить себе этого не могу сейчас. Не будет войны? Я буду дома? Все мои друзья пошли своими дорогами, разъехались, кто-то уже чего-то добился. Я понимаю, что мне придется заново учиться жить у себя дома. Когда я вернусь, я не буду никого знать. А в моем возрасте это уже довольно непросто.

— А сколько тебе лет?

— Мне? Девятнадцать.

В этот момент к нам подошел один из товарищей Адама.

— Познакомьтесь, это Джон, а это Михаил, — сказал Адам, — он журналист из России. Он не выспрашивает ничего секретного! — на всякий случай добавил мой собеседник.

Джон пристально посмотрел на меня, а затем присоединился к разговору:

— Ты знаешь, со временем воевать становится даже весело. Раньше, в Америке, я работал в банке, и это было довольно скучно. А сейчас мы с Адамом летаем на вертолете — он рулит, а я стреляю. Ты знаешь, иногда стрелять так забавно!

— Да нет, не слушай его, — очень серьезным тоном перебил Адам, — это совсем не весело. Никогда, ни в какой ситуации убивать людей не бывает забавно. Не говори так.

— Ладно, на самом деле у нас транспортный вертолет. И стрелять приходится, только если по нам открывают огонь.

— И часто по вам открывают огонь?

— В Ираке кто угодно может выстрелить, любой фермер, — вдруг признался Джон. — Работает он у себя в поле, видит — вертолет летит, побежал, схватил в канаве автомат — и давай стрелять. А мне приходится отвечать.

— Точно, у этих фермеров оружия навалом, — вторил Адам, только что расписывавший мне добродушие иракцев.

— Но ты же говорил, что вы боретесь только с террористами? — продолжал допытываться я.