Юрий Мухин: Русские немцы

Мне очень хочется написать книги для молодых мужчин, поскольку, на мой взгляд, таких книг нет. И я уже написал одну о том, как хорошо быть инженером, («Три еврея или как хорошо быть инженером»), хотя по своей сути это книга о том, как хорошо быть творцом в реальной промышленности.

Но сначала о том, почему для мужчин? Потому, что мне их особенно жалко.

Мимо меня, как и мимо вас, проходят тысячи из них – тысячи мужчин видишь за прилавками, в конторах, дрыгающихся на сцене в качестве работников «шоу‑бизнеса» или мужчин, пялящихся на тех, кто дрыгается, и считающих, что это и есть счастье в жизни. На самом деле эти мужчины несчастны, хочешь им помочь, а бессилен – не слушают они то единственное, что только и следует слушать мужчине, не хотят понять, поскольку не могут понять, то главное, что только и стоит мужчине понимать.

И в первой книге я на примерах двух выдающихся инженеров СССР – М.И. Друинского И С.А. Донского попытался объяснить молодым мужчинам, насколько жизнь творца в реальной промышленности интереснее убогой жизни звезды «шоу‑бизнеса» или журналиста.

А в следующей книге, на примере выдающегося крестьянина СССР, я хочу показать, насколько интереснее всех остальных профессий, профессия творца в сельском хозяйстве.

Звали этого крестьянина Яков Германович Геринг. К сожалению, у Якова Германовича в Германии был очень известный однофамилец, а известность того немецкого Геринга в СССР была такова, что ее не каждому пожелаешь. Видимо поэтому советский Геринг, не смотря на множество самых высоких наград и звание Героя, был широко известен, как говориться, «в узких кругах» даже в Казахстане, и, разумеется, среди остальных специалистов и творцов сельского хозяйства СССР.

Итак, я хочу показать, насколько он был счастлив мужским счастьем, и если я сумею это сделать, то, не исключено, какая‑то часть молодых мужчин поймут, как может быть счастлив мужчина, если он не «устраивается» в жизни, а сам делает эту самую жизнь.

Почему я выбрал Геринга в качестве примера? Я счастлив и был счастлив, и в этом плане редко кому завидовал. И вот в числе тех, кому я завидовал, был и Яков Геринг.

Нет, я не был с ним знаком, но когда вник в его деятельность, то у нас оказалось множество точек пересечения биографий и интересов. До того много, что я, для пояснения смысла его действий и деятельности, буду использовать примеры из своей собственной жизни и практики. А началось все так.

В начале 80‑х я работал начальником цеха заводских лабораторий Ермаковского завода ферросплавов и занимался интереснейшей работой – исследовал металлургические процессы с целью ликвидации проблем завода в этой области. Никакая другая работа мне не была нужна и предложи мне ее кто‑нибудь, я бы просто рассмеялся в ответ. Но однажды, в очередной свой заход в книжный магазин я увидел на прилавке небольшую книжицу «Человек на земле». Было понятно, что это очередное изделие партийного агитпропа, и дело не в том, что я не интересовался сельским хозяйством, скорее наоборот, однако этот агитпроп издавал книжки до того идеологически правильные, до того нудные, что я, безусловно, не стал бы ее покупать. Но смутила фамилия автора. Это тоже примечательно – я к тому времени уже лет 8 прожил в Павлодарской области, а о Якове Геринге ничего не слышал. Однако я, как и все в СССР, прекрасно знали фамилию Геринг, правда, того, кого мы знали, звали не Яков, а Герман.

Но, все равно, я эту книжицу купил, а потом и решил просмотреть. Начал читать и не остановился, пока не прочел. Нет, не буду говорить, что это детектив для каждого, кроме того, Геринг, скорее всего ее и не писал, а надиктовал. Писал «профессионал», который, судя по всему, не вполне понимал, о чем Геринг говорил. Однако, даже в таком виде книга для меня была настолько интересна, что МНЕ ЗАХОТЕЛОСЬ СТАТЬ КРЕСТЬЯНИНОМ! Я уже много к тому времени прочел о сельском хозяйстве, и современных тому времени авторов, и дореволюционных, но ни один из них не смог показать творчество крестьянина так, как это сумел показать сам крестьянин.

Потом, как оказалось, у Якова Геринга вышла еще одна книга, но если рукопись первой он обязан был читать, то рукопись второй, скорее всего не видел, поскольку к моменту ее выхода в свет уже тяжело заболел и вскоре умер. Я пришел к такому выводу относительно второй книги потому, что в ней уже есть нестыковки и откровенно глупые места, которые сам Геринг, прочти он рукопись, не допустил бы.