Нина Ивановна вспоминает: “Это было в 1974 году, и на воплощение макета в жизнь требовалось постановление правительства. Последнее выходило “не вдруг”, и нам предложили делать работу подпольно. Естественно, средств государство не выделило, а архитекторы “за так” трудиться отказывались. Тогда Олег буквально заставил меня работать с ним в паре. Это была моя “проба пера”. Господи, как же я волновалась! Но все получилось отлично. С той поры мы вместе “сработали” более двадцати скульптур”.
В Твери у Комова получился “самый пушкинский Пушкин”: неспроста фотографию его тиражируют, когда говорят о Пушкине, а не о Комове. Хотя устанавливался он не как памятник, а как парковая скульптура. Постамент сделан не из цельного гранита, а из цемента, облицованного мраморными плитами. Когда из Москвы в Калинин приехала художественная комиссия, возглавляемая влиятельнейшим заведующим отделом культуры ЦК КПСС В. Ф. Шауро, с заготовленным решением снести этот “самострой”, то... Шауро был настолько очарован “парковой скульптурой” Комова, что ее не только утвердили, но тут же присвоили статус памятника. Это была удача и Нины Ивановны Комовой, поскольку от архитектора зависит очень многое: он может как усилить впечатление от вещи, так и загубить ее. Важен и выбор места, фон, пространство, размеры и форма пьедестала.
Как один из удачных примеров — памятник Комова адмиралу Евфимию Васильевичу Путятину в японском городе Фудзи, расположенном у подножия Фудзиямы, где скульптура удивительно сочетается с окружающим пейзажем: сама природа “работает” на памятник. Граф Путятин, моряк до мозга костей и прирожденный дипломат, сумел в тяжелейших переговорах с японским правительством подписать 26 января 1855 года выгодный для России договор об открытии для русского флота трех японских портов и русского консульства. Еще через три года он по двум трактатам, подписанным в Иеддо и Нагасаки, выговорил значительное расширение прав для российской торговли и дипломатии. 7 января 1855 года во время землетрясения в Симодском форте затонул наш фрегат “Диана”. Огромные волны, вызванные колебанием морского дна, переворачивали спасательные шлюпки. И мог бы упокоиться на этом дне бесстрашный вице-адмирал Путятин, если бы не мужество японских рыбаков, которые втащили его в свою лодку и сумели догрести до берега. Момент спасения и отражен в скульптурной композиции Олега Комова.
Как художник Олег Константинович неоднократно проявлял себя бескомпромиссным в принципиальных вопросах. Скульптура устанавливается на века и должна организовывать пространство вокруг себя, создавать у людей определенное настроение, поэтому важен прежде всего выбор места для памятника. В 1980 году Вышний Волочок готовился отметить 200-летие известного художника Алексея Гавриловича Венецианова. Худсовет одобрил комовскую модель памятника, и Олег Константинович приехал, чтобы выбрать место. Он нашел в городском парке идеальное, с его точки зрения, место, но... там уже стоял бюст В. И. Ленина. Несчастные “отцы города” бледнели и потели под напором аргументов скульптора, но в конце концов сдались. Две бригады рабочих с наступлением темноты взялись за необычную “рокировку”: бюст вождя пролетариата перенесли к зданию горкома партии, а освободившееся место занял художник Венецианов. До утренней зари управились. То ли повлиял авторитет Комова, то ли приемной комиссии наглядно открылась правота его выбора.
Он умел убеждать собеседника. Прекрасно владел словом и обладал чувством юмора. Знавшие его при жизни говорили, что если бы Комов не стал скульптором, то из него мог бы выйти неплохой писатель-юморист. Юмор помог ему быстро найти понимание у чиновников, которые принимали макет классического теперь памятника Пушкину в Болдино: задумчивый Пушкин, глубоко ушедший в свои мысли, сидит на садовой скамейке. Номенклатурных работников возмутило, во-первых, что памятник небольшого размера — чуть больше натуральной величины: “Это ерунда, Олег Константинович! Вы должны сделать такого Пушкина, чтоб каждый водитель, подъезжая к Болдино по Горьковскому шоссе, издалека его видел”. Этот вопрос удалось как-то утрясти. Возник следующий: “Что-то вы легко нашего поэта одели — в одной рубашке. Хоть бы кителек какой накинули. А то зима придет — ему холодно будет”. Комов ответил примерно так: “А вы помните Медного Всадника в Ленинграде? Там же Петр вообще босой! Но ленинградцы проблему решили: когда в Питере ударяют морозы, то, по постановлению Ленсовета, императору на голые ступни надевают обрезанные валенки. Пусть кто-то и у вас в Болдино на Пушкина кителек набросит”. Посмеялись и махнули рукой: ставьте!
Читать дальше
