Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №4 (2003)

Ф. Г. Углов — великий хирург и непреклонный публицист-боец — за здо­ровье людей. Тут же в связи с днем рождения предложение в одной из газет: ввести эту публицистику в школу. В. Максимов — хороший писатель, но почему конференция по его творчеству сопровождается очередным пожела­нием: туда его — в школу. В. Болотов справедливо пишет, что отводимых двух часов на литературу мало для того, чтобы выполнить программу. Да, количество часов нужно увеличить, но одновременно нужно программу сократить. Конечно, если рекомендовать для школьного изучения какое-нибудь “Путешествие дилетантов” (а ведь рекомендовано) и т. п., то никакого времени — ни школьного, ни внешкольного — никогда не хватит. Отбор должен быть строжайшим. Школьный стандарт (по сути, необходимый минимум), во всяком случае по литературе, вряд ли должен пугать. Важно, каким этот стандарт (уж и словечко, конечно, подыскали) будет и кого на этой основе хотят готовить. Дело-то опять в обретении критериев.

В разных рекомендациях, программах и учебниках рекомендуют или даже обязывают читать то “Божественную комедию”, то “Дон Кихота” (полностью), то “Декамерон”, то “Ярмарку тщеславия” Теккерея. Да если не перечитывали, то хотя бы пересчитывали ли авторы программ страницы этих книг? Да и прикидывали ли тиражи, то есть возможность для общей массовой школы их получить? В общем, нужно же в таких делах страницы не только читать, но и считать. При школьном знакомстве с Солженицыным повесть об Иване Денисовиче предпочтительнее книги “В круге первом” не только по сути (хотя и по сути тоже), но и по объёму.

И наконец главное: во-первых, как во Франции — французскую, так и в России должно изучать русскую литературу. Во-вторых, как можно раньше нужно начинать изучение ее истории и — линейно, а не по так называемым концентрам. Конечно, сейчас это очень трудно в связи с полной смятенностью в сроках и профильностях обучения. Но при этом — повторюсь— не опрокидывать в школу вузовское или академическое литературоведение, пусть упрощенное или укороченное. Иначе придётся идти по вершкам, а нужно — по вершинам. При этом, в-третьих, знакомство, например, с поэтической современностью, возможно, следует вести не столько персонально, сколько панорамно, не столько с разными именами, сколько с разными произведе­ниями: в ожидании времени, когда определится, какие из имен придут в классы уже как классики.

Ясно, что и кривляющаяся мертвечина поп-культуры, и телевизионные безум­ства по сути ничтожны и лишь производные от вещей более сущест­вен­ных. И классика сама по себе не спасёт. Но всё же: нельзя, блуждая в истори­ческих потемках, самоубийственно загасить, пусть немногие, путеводные огни.

Среди русских художников

Вячеслав МОРОЗОВ

ВАЯТЕЛЬ

Когда я впадал в уныние, отец иногда говорил мне: “Посмотри: такой-то работает, такой-то спился, а этот исхалтурился. Поэтому как бы тяжко тебе ни было — что хочешь делай, но не делай халтуру! Не делай того, что тебе не хочется. Потому что это такая зараза, что стоит только начать — и рука уже сама начнет эту халтуру делать.

Илья КОМОВ,

художник

Великий С. Т. Коненков немного не дожил до своего столетнего юбилея. Не менее великий скульптор Олег Константинович Комов не “дотянул” даже до семидесяти лет. 16 июля 2002 года ему исполнилось бы 70, но 3 сентября 1994-го его не стало. Жена Нина Ивановна поставила на могиле мужа необыч­ный памятник, посвященный при жизни скульптора Пушкину и назван­ный им “Смерть поэта”. Создатель обширной монументальной Пушкинианы — так получилось — сам изваял себе надгробие. Теперь на все обозримое будущее Комов и Пушкин в прямом смысле неразделимы и неразлучны.

В классических произведениях литературы, искусства нас радует и одухотворяет некое узнавание собственных ощущений, мирочувствование, понимание образа, переданные нам художником: да, я понимаю и вижу так же, но... он сказал уже за меня. И сказал лучше, точнее, определеннее, образнее, мудрее. Я сам вспоминаю, когда с ностальгическим томлением впервые смотрел на фотографию памятника Пушкину в Калинине (ныне Тверь), чувствуя полнокровное родство с пушкинской эпохой. А, казалось бы, ничего такого в памятнике не было ошарашивающего: стоит поэт в цилиндре и длинном сюртуке, опершись на решетку ограды, словно остановился на минуту оглядеться, полюбоваться петербургской белой ночью, на полу­согнутой руке — плащ-альмавива, накрывающий сзади оградную решетку. Поза легкая, свободная, грудь приподнята, будто только что вдохнул свежего весеннего воздуха, взгляд устремлен вдаль. Позже я узнал, что городские власти Калинина хотели поставить на этом месте памятник М. Е. Салтыкову-Щедрину, но, увидев скульптурную композицию Олега Комова “Белые ночи”, выбрали ее.