Страницы книги содержат многие неожиданные для массового читателя открытия. Глубоким философом и мыслителем, имевшим стройную систему представлений о России и ее роли в истории человечества, предстает Ф. И. Тютчев — защитник Божественной Монархии, никогда не отождествлявший свой идеал с современной ему действительностью императорской России. Автором книги напрочь уничтожается когда-то насаждавшееся представление о Тютчеве как выразителе сугубо официозной идеологии с эстетической примесью славянофильства. Указывая на разрыв между декларированной “официальной формулой” и подлинным положением дел, Федор Иванович писал, что присвоенное высшей администрацией право властвовать “исходит не от Бога, а от материальной силы самой власти, и что эта сила узаконена в ее глазах уверенностью в своей весьма спорной просвещенности... Одним словом, власть в России безбожна...”. Мечтая о воплощении своего идеала, Тютчев неоднократно резко критиковал тогдашнее петербургское правительство за “полнейшую бессознательность”, “безнадежную тупость” и “чудовищную подлость” его внутренней политики, игнорировавшей национальные интересы России и заводившей страну в тупик руками недобросовестного чиновничества. Единственным путем, спасительным для государства, он считал преодоление властью собственной “безнародности”, возрождение ее живой связи с народом, минуя посредничество “полуискусных” бюрократов и министров. Тютчев отказывался воспринимать народ как средоточие косности и невежества, как массу, живущую примитивным “инстинктом”. Любителям порассуждать о последнем он заявлял прямо и откровенно свой взгляд на народ: “инстинкт народных масс выше умозрений образованного люда”. Русское самодержавие должно стать “народным”: “чем народнее самодержавие, тем самодержавнее народ”, и в этом состоит “закон нашей возможной конституции”. Понятие “земство” в понимании Тютчева выступает синонимом слова “народ”, символом самоорганизации народа. В этом поэт расходился с главными идеологами “великих реформ”, находивших в земских учреждениях прежде всего орган “местной интеллигенции”. “Земству, одному всецелому русскому земству, принадлежит в будущем право народного представительства, — но дайте же время и возможность сложиться и устроиться”. Наконец, наперекор восторгам многих современников, ставивших России в пример Пруссию Вильгельма I и Бисмарка — последовательных, расчетливых и прагматичных объединителей Германии “железом и кровью”, Тютчев находил иные способы внутреннего сплочения русского народа, объединения всех славян — в духе истинного христианства:
“Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью...”
Но мы попробуем спаять его любовью —
А там увидим, что прочней...
Тревога о будущем России, связанная с разрушением традиционных основ русской жизни постепенно укоренявшимся буржуазным укладом, отразилась в творчестве А.С.Пушкина. Видя угасание старины, предания которой всегда воспитывали “любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам”, наблюдая нарастающую общественную разрозненность и торжество эгоизма, страстно негодуя на ставшее модным пренебрежительное отношение к многовековой русской истории — “первый признак невежества и слабомыслия”, поэт писал:
Мне жаль, что сих родов боярских
Бледнеет блеск и никнет дух,
Мне жаль, что нет князей Пожарских,
Что о других пропал и слух...
Что не живем семьею дружной
В довольстве, в тишине досужной,
Старея близ могил родных
В своих поместьях родовых,
Где в нашем тереме забытом
Растет пустынная трава;
Что геральдического льва
Демократическим копытом
У нас лягает и осел:
Дух века вот куда зашел!
“Демократическое копыто” осла*... На рубеже II—III тысячелетий от Р.Х. оно, некогда растоптавшее достопамятного “геральдического льва”, вновь скажет о себе, на этот раз чуть ли не насмерть лягнув всю матушку-Россию. Под этим впечатлением мы, благодарные читатели, превозмогая житейскую суету и боль всевозможных утрат, задумаемся о “вечном”. Нам есть о чем вспомнить, особенно — теперь... О великом споре Пушкина с Чаадаевым и многолетней полемике славянофилов и западников, о духовно-философских исканиях почвенников и “парадоксах” учения К. Н. Леонтьева, о дневниковых откровениях Л. Н. Толстого и о многом, многом другом в нашей общественной мысли двух последних столетий, полузабытые ныне страницы которой открывает нам книга “Куда движется история?”.
Читать дальше
