Такэси Кайко - Все дальше и дальше!

На следующий день вечером я снова пришел в старый сарай, но там уже выступали другие ансамбли, и дедушки Тома не было. Зато в этот вечер в «Презервейшн-Холле» играла на фортепиано какая-то ископаемая бабка в ярко-красной шляпке которая, как мне объяснили, и была знаменитой Суит Эммой. В фигуре играющей Эммы было что-то патетическое, но вместе с тем зловещее. Даже сквозь платье можно было пересчитать все позвонки на ее сутулой, почти горбатой спине. Из коротких рукавов торчали морщинистые руки, высохшие и тонкие, как соломинки. Левая рука у старушки уже отнялась и безжизненно висела сбоку. По клавишам она стучала пальцами одной правой, похожими на ножки дохлого краба. Старенькая Эмма, кажется, еще и не ходила. Во всяком случае, у фортепиано она сидела в кресле на колесиках. На умирающего лебедя Эмма была непохожа, для ее описания скорее подходит хриплый голос Вийона:

Эта старая карга, к тому же, по всей видимости, вышедшая на сцену без вставных зубов — сморщенная верхняя губа провалилась внутрь рта, а нижняя отвисла, — стуча по клавишам, все время громко препиралась со стариком басистом. Когда она закончила свой номер, к ней бросились из зала поклонники, чтобы получить автограф на конверте пластинки. Эмма, хрипло ругаясь, выстроила их в очередь. В ее грубости и неряшливости было поразившее меня абсолютное безразличие ко всему на свете. Я подумал, что старой пианистке скорее подошло бы имя не «Суит Эмма» («Сладкая Эмма»), а «Битта Эмма» («Горькая Эмма»). И вчерашний дед Томас, и сегодняшняя бабка Эмма смотрят жизни в лицо, стремятся испить ее чашу до последней капли. Я уверен, до самого последнего вздоха он будет дудеть в свою трубу, а она — стучать по клавишам. Сдержанно, равнодушно, без суеты, ничего не принимая близко к сердцу. Джаз — дело серьезное. Так живут настоящие артисты. По-моему, прекрасный образ жизни. Моя судьба уже сложилась, ее не переменить, но, глядя на этих двоих, я им позавидовал. Даже слезы навернулись на глаза от умиления, честное слово. За все время моего долгого путешествия это был единственный раз, когда я прослезился. Не знаю, сколько мне еще суждено прожить на свете, но в черные дни, когда покажется, что не осталось сил жить дальше, я всегда буду вспоминать двух этих стариков, и это воспоминание, я знаю, придаст мне твердости. Мне бы очень хотелось, чтобы эмоциональный заряд, полученный в эти два вечера, остался со мной навсегда.

Выйдя из старого сарая, я свернул на Бурбон-стрит и, спасаясь от теплого ливня, внезапно хлынувшего с небес, запрыгал через лужи по темным улицам, передвигаясь короткими перебежками от подворотни к подворотне по направлению к отелю.

ТАКЭСИ (КЭН) КАЙКО;(род. в 1930 г.) Японский писатель, публицист. Юрист по образованию. Автор многих романов, повестей, сборников рассказов, эссе, публицистических очерков. Лауреат премии Акутагава. В 1977 г. издательство «Бунгэй сюндзю» выпустило пятитомное собрание произведений Такэси Кайко. На русский язык переведены его романы «Японская трехгрошовая опера» (М., Художественная литература, 1971), «Горькое похмелье» (М., Прогресс, 1975), повести «Гиганты и игрушки», «Паника», «Голый король» (М.: Художественная литература, 1978), книга очерков «С высоты токийской башни» (М., Прогресс, 1984). В «ИЛ» напечатаны фрагменты этой книги под названием «Токио с близкого расстояния» (1980, № 4).

Журнал публикует главы из его книги американских путевых очерков «Все дальше и дальше!» (Токио, Бунгэй сюндзю, 1983).

Улица в нижней части Манхэттена — средоточие ночлежных домов и питейных заведений. (Там, где это не оговорено особо, — прим. перев.)

Искусство разведения карликовых деревьев.

Японская азартная игра, в которой в игральный автомат запускают металлические шарики.

Китайский квартал Нью-Йорка.

Вареный рис с кусочками свежего тунца и хреном.

Листья сушеных водорослей, в которые заворачивают рис.

Район в Нью-Йорке, населенный итальянцами.

Трубач — съедобный моллюск.

Знаменитый итальянский дирижер (1867–1957).

Китайский квартал старого Сайгона.