Иосиф Бродский - Сочинения Иосифа Бродского. Том VII

Туллий. Да нет, разве ж я... что ты? ничего дурного в этом нет. Ровно наоборот. Более того, все это осуществимо, Публий: и сбежать, и самоубиться, и вечную жизнь обрести тоже. Все это, Публий, как раз возможно. Но стремление-то к возможному как раз для римлянина и есть самый большой моветон. А поэтому, душка Публий...

Публий. Как?! Как ты сказал? Ты имеешь в виду — сбежать возможно? да? Ты сказал — осуществимо... Я не ослышался?..

Туллий. Осуществимо, душка Публий, осуществимо. Все осуществимо. А пока...

Публий (вскакивая, орет). Каким образом!?! Как? Где? (Безумно озирается, как бы в поисках выхода, как бы подозревая, что что-то проглядел: затем кидается к мусоропроводу, к двери лифта, к окну — ощупывает стекло — бросается к клетке с птичкой, осененный как бы догадкой, но тут же разочаровывается, и т. п. 2-х — не более — минутная пантомима, на протяжении которой Туллий, заложив руки за спину а-ля школьный учитель, разглядывает бюсты.) Как? Где? (Возбуждение его гаснет.) Брешешь, падло. Ни хрена это не осуществимо. Не в данной инкарнации. И не будь это пожизненно, начистить бы тебе рыло... Сука ты, Туллий; большая старая римская сука. Волчица. Ни стыда, ни совести. Над простым человеком дорываться. «Осуществимо, возможно...»

Туллий (не меняя позы). На что поспорим?

Публий. На твое снотворное.

Туллий. Лучше на твое. Мое все кончилось.

Публий. Идет... (До него начинает доходить смысл сделки, но ему лень додумывать.) Да ты что... охренел, в самом деле... да если я проиграю — т. е. если ты выиграешь, то...

Туллий. А пока, душка Публий, повторяй за мной: Энний, Теренций, Лукреций... Ну, давай!

Публий (повторяет, загибая для счета пальцы). Энний, Теренций, Лукреций...

Туллий. Катулл, Тибулл, Проперций. Публий. Катулл, Тибулл, Проперций. Туллий. Вергилий, Овидий, Гораций. Публий. Вергилий, Овидий, Гораций. Туллий. Лукан, Марциал, Сенека. Публий. Лукан, Марциал, Сенека... Пятнадцать! Туллий. Ювенал... эх, добавим историков. Плиний, Тацит, Саллюстий...

Публий. Плиний, Тацит, Саллюстий... спать — хочется-а... Туллий. Прими снотворное. У тебя же есть.

Пауза, во время которой занавес на четверть спускается.

Публий. Пожалуй. Пожалуй, ты прав. (Прислоняет ладонь к пульту в изголовье: на экране вспыхивает: «Публий Марцелл, № 1750-А»; затем Публий нажимает кнопку, и на экране вспыхивает: «Заказ — Снотворное». Затем из отверстия рядом с пультом появляется, как пневмопочта, продолговатый цилиндр, в котором, когда Публий берет его в руки, раздается характерное тарахтение таблеток: Туллий следит за всей этой манипуляцией, как загипнотизированный. Публий произносит с видимым удовлетворением.) Что ни говори, а мои отпечатки пальцев, Туллий, не твои отпечатки пальцев. (Высыпает несколько таблеток на ладонь, подходит к стоящему на столе графину, бросает таблетки в рот и запивает их прямо из носика.)

Туллий (глотая слюну). Римские компьютеры... славятся своим гостеприимством. (Закуривает.)

Публий (уходит в нужник; раздается сильный шум падающей струи, затем — звук спускаемой воды, сменяемый звуком воды из-под крана; Публий чистит зубы, полощет на ночь горло, приговаривая). Катулл, Тибулл, Проперций, Вергилий, Овидий, Гораций, Катулл, Тибулл (выходит из нужника, пересекает сцену по направлению к своему ложу), Проперций, Овидий, Вергилий, Гораций. (Садится в своем алькове, чтобы размотать сандалий, и, внезапно, в этой позе валится на бок и засыпает.)

Пауза. После которой Туллий встает, направляется к алькову Публия в постель, все время косясь на цилиндр с таблетками. Берет этот флакон в руки, читает надпись на этикетке. Проглатывает слюну. Ставит флакон на место, смотрит в окно, там — Луна и звезды. Пауза. После чего Туллий задергивает альков Публия пологом, направляется к нише; вынимает оттуда бюст, допустим, Вергилия и, кряхтя, перетаскивает его к отверстию мусоропровода и ставит его на то, что служит в камере обеденным столом — этакая платформа с регулируемой высотой — более или менее, как в больницах. Последующие 5-10 минут Туллий занят переноской бюстов из ниш и с полок и установкой их на столе. Он вспотел, запыхался; обнажает себя до пояса и, останавливаясь передохнуть, прислушивается к довольно громкому храпу Публия...

Туллий (выпрямляясь и утирая пот со лба — прислушивается к храпу Публия). Во человек клопа давит! В объятьях — как его? — Морфея. «Лесбия, где ты была? Лежала в объятьях Морфея...» Катулла, стало быть, первым и пустим. Во-первых, копия, и поэтому не жалко... во-вторых, уж больно популярен... на все языки переведен... И весу, как в императоре... Потяжелей Горация будет... Килограмм за полета потянет... И при ускорении в 9,81... да если 700 метров лететь... то сечке, конечно, кранты. Как, впрочем, и крокодильчикам. То есть, в лучшем случае, крокодильчи-кам мрамор придется жевать... А это разные вещи... Это тебе не фарш... Так можно и зубки испортить... И тут мы по ним еще Вергилием врежем. Тем более что портретное сходство посредственное... Да и кто его вообще видел. Может, даже и не он... Аноним... «Сами овечки в лугах поедать колокольчики станут / Чтоб в голубую их шерсть красить потом не пришлось...» Экая прелесть!.. Всей этой «Энеиды» бесконечной стоит. (Пододвигает бюст Вергилия к отверстию мусоропровода.) ...Тяжелый... однако поэт... Одно слово — эпический... Нет, не хотел бы я быть крокодильчи-ком... Все-таки 35 ООО килограммометров в момент приземления... Все-таки почти 500 км в час скорость. И — по морде... Да еще если, скажем, Лукрецием... Тем более что ему, как спятившему, все равно... «Счастлив всякий, кто мог постигнуть причину явлений...» Уффф!.. хотя бы уже потому, что причина явлений настигает всякого, кто счастлив... или — несчастлив... Как это там... (Декламирует.)