Иосиф Бродский - Сочинения Иосифа Бродского. Том VI

Это пятистопный ямб и белый стих — с обоими английский язык чувствует себя вполне удобно. Кроме того, это последовательное повествование, с четко определенной экспозицией, разработкой и развязкой. С точки зрения переводчика, рассказ здесь ведет не язык, а, скорее, сюжет, — для переводчика это чистая радость, ибо с подобным стихотворением точность перевода синонимична его удаче.

Работа Лейшмана достойна восхищения еще и по той причине, что он как будто бы упорядочивает свой пентаметр даже в большей степени, нежели того требует немецкий оригинал. Это придает стихотворению метрическую форму, близкую английским читателям, и дает им возможность, строка за строкой, с большим доверием следить за достижениями автора. Многие последующие попытки (а в последние три десятилетия переводы из Рильке стали практически повальной модой) были испорчены желанием либо передать в точности, сохраняя все ударные слоги, метрический эквивалент оригинала, либо подчинить текст превратностям верлибра. Может быть, в этом проявлялась страсть переводчиков к достоверности или стремление быть comme il faut в сегодняшней поэтической речи, однако отличительной чертой их намерений (часто искусно аргументированных в предисловии) было то, что они не совпадали с авторскими. В случае Лейшмана, напротив, мы несомненно имеем дело с ситуацией, когда переводчик жертвует собственным самолюбием во имя удобства читателя; благодаря этому стихотворение перестает быть чужим. Вот, целиком, его текст. [43] Английский перевод стихотворения Рильке помещен в комментарий

VII

ОРФЕЙ. ЭВРИДИКА. ГЕРМЕС

То были странные немыслимые копи душ.

И, как немые жилы серебряной руды,

они вились сквозь тьму. Между корнями

ключом била кровь, которая течет к людям, -

как куски тяжелого порфира во тьме.

Больше ничего красного не было.

Но были скалы

и призрачные леса. Мосты над бездной

и тот огромный серый тусклый пруд,

что висел над своим таким далеким дном,

как серое дождливое небо над пейзажем.

А меж лугов, мягких и исполненных терпенья,

виднелась бледная полоска единственной тропы,

как длинная простыня, уложенная для отбелки.

И по этой единственной тропе приближались они.

Впереди — стройный человек в синей накидке,

уставясь, в тупом нетерпеньи, прямо перед собой.

Его шаги пожирали дорогу крупными кусками,

не замедляя ход, чтоб их пережевать; руки висели,

тяжелые и сжатые, из падающих складок ткани,

уже не помня про легкую лиру,

ту лиру, которая срослась с его левой рукой,

как вьющаяся роза с веткой оливы.

Казалось, его чувства раздвоились:

ибо, покуда взор его, как пес, бежал впереди,

поворачивался, возвращался и замирал, снова и снова,

далекий и ждущий, на следующем повороте тропы,

его слух тащился за ним, как запах.

Ему казалось иногда, что слух тянулся

обратно, чтоб услышать шаги тех двух других,

которые должны следовать за ним на этом восхождении.

Потом опять ничего позади не было слышно,

только эхо его шагов и шорох накидки под ветром.

Он, однако, убеждал себя, что они по-прежнему идут за ним;

произносил эти слова вслух и слышал, как звук голоса замирает.

Они вправду шли за ним, но эти двое

шагали со страшащей легкостью. Если б он посмел

хоть раз обернуться (если б только взгляд назад

не означал разрушенья его предприятия,

которое еще предстояло завершить),

он бы обязательно увидел их,

двух легконогих, следующих за ним в молчании:

бог странствий и посланий дальних,

дорожный шлем над горящими глазами,

стройный посох в руке впереди,

крылья легко трепещут у лодыжек,

а в левой руке доверенная ему она.

Она — возлюбленная столь, что из одной лиры

родилось больше плача, чем от всех плакальщиц,

что родился из плача целый мир, в котором

всё снова было: леса и долы,

дороги и селенья, поля и потоки и звери,

а вокруг этого мира плача — вращалось,

будто вокруг другой земли, солнце

и целый молчаливый небосвод, полный звезд,

небо плача с искаженными звездами, -

она, возлюбленная столь.

Но рука об руку с этим богом теперь она шла, -

ее шаги ограничивал длинный саван, -

неуверенно, мягко и без нетерпенья.

Укрытая в себя, как та, чей близок срок [44] Здесь дан буквальный перевод, омонимическое выражение значит "быть на сносях". ,

не думала о человеке, что шел впереди,

ни о пути, восходящему к жизни.